Свиток дракона - И. Дж. Паркер

Во время отчаянного бегства Акитада напрочь забыл о боли в плечах, но теперь, оказавшись в сравнительной безопасности, едва держался. Ноги подкашивались, и ему пришлось на мгновение прислониться к стене.

А из-за нее между тем неслись крики, потом кто-то забил в колокол. Акитада посмотрел наверх. Аяко готовилась к прыжку и уже через мгновение приземлилась, тихонько вскрикнув от боли. Когда он подбежал к ней, чтобы помочь встать, она вцепилась в его локоть.

— Что такое? — спросил Акитада.

— Подвернула лодыжку. — Девушка отстранилась, сделала несколько шагов и пошатнулась. — Вывих! — задохнулась она от боли. — Ничего. Сейчас пройдет. Пойдемте! Нам надо спешить!

Крики по другую сторону стены приближались. Кто-то нашел перевернутую дождевую бочку.

Акитада взял девушку за локоть.

— Нет, одной тебе сейчас спускаться нельзя. Мы пойдем вместе. Если оступишься, я удержу.

А шум за стеной возрастал. Наверху уже показалась чья-то голова. Аяко помедлила в нерешительности, потом кивнула.

Спуск по расщелине давался с трудом. Казалось, ему нет конца. Не зная, куда лучше ступить, Акитада пятился вслепую, стараясь поддержать Аяко. Такой способ передвижения требовал постоянных прикосновений, тесной близости. Забывая об опасности и трудности спуска, Акитада возбужденно вдыхал аромат девушки, жадно ловил каждое касание. Он чувствовал в себе силу и зарождающееся желание. Когда их ноги коснулись земли, Аяко прижалась к нему на мгновение и тотчас же захромала к деревьям.

Они нашли своих лошадей и тронулись в путь. Колокол перестал звонить, и голоса постепенно затихли далеко позади.

Обратный путь прошел без приключений. В город они поспели к восходу солнца. Акитада собирался отвезти Аяко к отцу и вернуться в гостиницу вздремнуть несколько часов, но девушка, раскрасневшаяся и похорошевшая от езды, пришпорила коня возле уже открывшейся бани.

— Дома у меня горячей воды не будет, — пояснила она Акитаде. — А мне надо попарить лодыжку. Она помолчала и вдруг торопливо прибавила: — Может, вам отправить Тору с лошадьми и присоединиться ко мне? Плечи-то у вас, наверное, совсем затекли?

Они смотрели друг на друга. Глаза ее сияли в свете утренней зари. Она смутен но улыбнулась, и Акитада вдруг понял, что Аяко догадалась и все это время помнила про его больные плечи И эта забота тронула его до глубины души.

— Веди лошадей. Тора. А я приду пешком. — Ее приглашение он принял и спешился.

Женщина, принявшая плату, отвела их в парилку, где стоял огромный накрытый чан и рядом с ним табуретка. Возле отверстия для слива воды лежали две бадейки и мешочки с отрубями. Помост устилали соломенные циновки. На крючке висели два выцветших полотняных кимоно, влажный теплый воздух был пропитан запахом мокрой древесины и соломы.

Банщица отодвинула тяжелую крышку, из-под которой повалил пар — его клубы виднелись на фоне солнечных лучей, пробивавшихся через крохотное оконце. На миг показалось, что они ступили в облако разжиженного света. Аяко что-то сказала банщице, но Акитада, валившийся от усталости, не разобрал слов. Он не спал с прошлой ночи и начал бессознательно раздеваться, роняя одежду на соломенную циновку. Набрав в бадейку воды из чана, он присел над сливным отверстием и потер себя мешочком с отрубями. Плечо пронзила чудовищная боль, и он вскрикнул.

Когда Аяко взяла у него из рук мешочек, чтобы помочь, усталый Акитада не нашел в себе сил воспротивиться.

— А теперь лезьте в воду, — сказала она. — Скоро вам полегчает.

Окончательно разомлев в этом царстве тепла и влаги, он пробормотал слова благодарности. Усилием заставив себя очнуться, он смотрел на нее сквозь клубы пара. Кожа ее сияла и золотилась, словно у неземного создания.

— Как твоя нога? — спросил Акитада.

— Не волнуйтесь. — Сияя в туманной мгле, она дохромала до клубящегося паром чана, ступила на табуретку и окунулась с той же легкостью и проворством, с какими недавно взбиралась по скалам и монастырской стене.

Акитада последовал за ней, неуклюже плюхнулся в воду и моментально согрелся, тотчас позабыв о долгих часах, проведенных на холоде. Он погрузился в воду до самого подбородка и подобрал ноги, освобождая пространство для Аяко. Горячая вода окутала тело, проникая в каждую пору. Он блаженно закрыл глаза.

Но усталость куда-то пропала, и Акитада вдруг почувствовал себя бодрым.

Впервые в жизни он попал в баню с женщиной, хотя совместное мытье было принято во многих семьях и даже в банях общественных. «Ничего особенного», — заверил он себя.

И все же случай был особый. Глупо прикидываться, что они попали сюда только потому, что вместе побывали в приключении. Желание обладать Аяко проснулось в нем, еще когда она разделась до пояса перед началом палочного боя. С тех пор он не мог отвести от нее глаз и пытался представить ее тело под одеждой. От каждого ее прикосновения кожа у него будто горела, и теперь /Акитада в полной мере ощутил всю силу своего влечения. Устыдившись этого страстного желания, он смотрел на Аяко сквозь клубы пара, нее зная, как быть, и гадая, рассердит он ее, оттолкнет, ли или возможно, вызовет с ее стороны насмешки, что еще хуже.

Глаза ее были закрыты. Капельки влаги, словно жемчуг, усеяли ее щеки, носик, губки и поблескивали на ресницах. Волосы мокрыми прядками липли к изящной шее и округлым плечам. Одна такая прядь уходила подводу, приютившись между ее грудей. Девушка эта была поистине прекрасна. Акитада почувствовал сухость во рту. Он хотел бы отвести взгляд, но не мог и любовался этой красой, усыпанной переливающимися росинками, потом снова закрыл глаза.

Очнулся он от ее прикосновения — Аяко стояла на коленях между его раздвинутыми ногами и нежно разминала ему плечи.

— Ну как, вам теперь лучше? — улыбнулась она.

Девушка была совсем рядом, так близко, что он уловил ее сладкое дыхание и, испугавшись этой близости, отодвинулся.

— Тебе совсем не обязательно это делать, — хрипло сказал он, надеясь, что она не остановится.

— Мышечный массаж прогоняет боль, — сознанием дела заметила Аяко.

— Но сюда могут войти, — слабо возразил он.

Она тихонько рассмеялась.

— Никто не войдет. Я попросила банщицу нас не беспокоить.

Акитада не знал толка в общественных банях и уж никак не считал их местом для любовных свиданий. Он вдруг подумал, что Аяко могла приводить сюда и других мужчин, и мысль эта показалась невыносимой.

Она смотрела на него невозмутимо, продолжая разминать плечо. В прикосновениях ее были и сладость и мука. Наслаждение и боль в равной мере питали желание.

— Аяко, пожалуйста, не нужно! — теряя последние силы, выдохнул Акитада.

— Вы не хотите меня? — Она придвинулась ближе, прижалась к нему всем телом.