Питерская принцесса - Елена Колина

Про секс Боба, конечно, все знал, но скорее теоретически. Маше трудно было передать подробности без слов. Произнести эти слова было немыслимо, но, перемежая свои вопросы и ответы бесконечными «Ну, ты понимаешь?», они с Бобой умудрились приблизительно понять друг друга.

– Ну, я не знаю, что ты делаешь не так, – пожал плечами многоопытный Боба, пытаясь справиться с собственным лицом. Только бы не показать, как больно скребут внутри «дворники» – раз-раз...

Маша решила воспользоваться случаем и выяснить как можно больше.

– А я вот еще чего не понимаю... Говорят «она хороша в постели» или, к примеру, «она в постели не очень»? В чем тут может быть разница? Ведь все женщины одинаковы...

– Не одинаковы, если любишь, – буркнул Боба, но тут же смешался и авторитетно поправился: – «Хороша в постели» означает, что женщина получает удовольствие и мужчина это чувствует...

– Он хотел, чтобы я... А еще у меня не бывает оргазма. – Маша в волнении повысила голос.

Сидящая рядом женщина поднялась и посмотрела на них тяжелым взглядом.

– Фу! Какая грязь! – громко произнесла она, как выплюнула.

Маша недоуменно поморщилась и продолжала:

– Я жду, вот-вот это произойдет, а ничего не происходит.

– Эх, фригидная ты моя. Фригидные – это те, у кого нет оргазма.

– А-а... да, это я. А Антон злится. Ему кажется, он виноват. А он этого не любит, – по-взрослому вздохнула Маша и задумалась. – Слушай, я сейчас сочинила.

Я не знаю, что случилось,

Как сломался стержень жизни,

Только что-то развинтилось

В этом тонком механизме.

Боба, чуть подумав, отозвался:

Время – лекарь, Время – врач.

Скажет: «Все пройдет! Не плачь!»

Даст забвения рецепт.

Время – кто?

Боба остановился. – Время – психотерапевт, – придумала Маша и понеслась дальше:

Время – хитрая гадалка.

Напророчит, что не жалко,

Взбудоражит, растревожит...

Боба добавил:

Тем, чего и быть не может.

Их личное волшебство продолжалось. Они с Машей по-прежнему сочиняли одни стихи на двоих.

– А еще Антон говорит, что я должна... – Маша небрежно скользнула взглядом по Бобиному лицу с крупными, какими-то неспетыми между собой чертами и резко умолкла, будто выключилась. Ох, какие у Бобы глаза! Словно ему прилюдно мазнули мокрой тряпкой по лицу. У человека, который не смог совладать с обидой, особенный взгляд, словно вместе с оскорблением отхватили еще кусочек самого человека, и на эту обиду его стало меньше. Такой взгляд иногда случается у всех, а у Бобы – чаще, чем у всех. К примеру, когда дядя Володя с тетей Зиной хором восхищаются Гариком. И смотреть на это стыдно.

– Боба, ты похож на печального жирафа, – растерянно произнесла Маша и подумала: «Я дура, тварь, преступница и скотина!»

А ведь Бабушка учила – за все в жизни надо платить. Боба ее любит, Маша знала. Это невозможно не знать. Сколько себя помнит, с Бобой бродили, шуршали листьями, разгребали снег носками ботинок, шлепали по лужам. Бесцельно шатались по городу, «развлекали глаз», как Маша говорила. Читали стихи, хихикали, шептались. Губами в ухо, душой к душе. Боба, конечно, свой, домашний, но начал вдруг случайно, неловко так Машу за плечи приобнимать, рука его с пухлыми пальцами все чаще на разных частях Маши, как бы невзначай, задерживалась, касалась груди, по голове поглаживала. Смотрел настойчиво, словно убеждал: «Если тебе нужна моя жизнь, приди и возьми ее».

И чем же она платит за Бобину любовь?! Сколько раз ему про себя с Антоном рассказывала! Немного кокетничала, немного коготки точила, а вообще-то и думать не думала о толстых, неловких и совсем не волнующих Бобиных чувствах... А он чуть не плачет... «Скотина, скотина...» – Маша все повторяла про себя самое грубое свое слово.

Вскочив со скамейки, потянула Бобу за руку:

– Пойдем-пойдем, я знаю, сегодня вторник, тетя Аркаша на работе.

Боба весь мягкий, с покатыми, почти женскими плечами, на боках складки. И пухлыми пальцами нерешительно водит по Машиному лицу, то задумчиво, то суетливо, точно боится, что она сейчас улетучится из его рук...

«Боба – мой лучший друг, друг, друг...» – про себя повторяла Маша. На комоде Аркадии Васильевны стояла фарфоровая статуэтка – девочка в кружевном платьице. Бабушка говорила: порядочный человек несет ответственность за своих близких. А Боба – близкий! Еще говорила: если можешь сделать что-нибудь хорошее, то сделай.

Зажмурившись, Маша вообразила себя этой розовой фарфоровой девочкой, затем представила рядом с собой длинноногого мускулистого Антона и, зажмурившись, наконец подставила Бобе крепко сжатые губы. Но полностью раскрыться Бобе навстречу так и не смогла. Удивительно, какие разные мужчины, важно размышляла многоопытная Маша; Бобе, кажется, и того немногого, что она смогла ему дать, хватило.

– А ты когда-нибудь целовался? – подозрительно поинтересовалась девушка.

Боба мотнул головой – ну да, конечно, а в общем... как сказать...

Боба чуть не плакал. Смотрел на Машу преданным теленком, по-дурацки бормотал какую-то книжную чепуху, вроде «единственная, любимая, навсегда»...

Бабушкин Бог велел любить тех, кто нас любит, и жалеть, и не предавать. И еще кружилось в бедной потерявшейся Машиной голове жалобное «ты сам виноват, что меня приручил, а уж если приручил, ты за меня в ответе».

Бедный Боба, бедный! Его мама-папа каждый день недолюбливают.

«Почему люди придают ЭТОМУ такое значение, – думала Маша. – Мне ничего не стоит Бобу поцеловать. Я же с ним не сплю. А целоваться с ним даже спокойней, чем с Антоном, а Бобе столько счастья!»

Маша была уверена, Берта Семеновна посчитала бы ее любовь с Антоном грехом. Потому что ЛЮБОВЬ и ПОСТЕЛЬ у порядочных девушек может быть только после свадьбы. А с Бобой ЛЮБОВЬ, но не ПОСТЕЛЬ! И если каким-то маленьким несчастным поцелуйчиком можно сделать Бобу таким счастливым, значит, нужно сделать его счастливым, а заодно чуть-чуть забелить свой грех и отщипнуть немножко Божьего благословения. С Богом ведь как – всегда можно немножко поторговаться.

Один из трех дней вечернего приема Аркадии Васильевны был теперь отведен тому, чтобы делать Бобу счастливым.

Нина сердилась и не желала варить супы и резать салаты ради того, чтобы помочь Бобе стать мужчиной. Намекала, что ее, Нинина, постель находится все же не в борделе.

– Господи, Нина, у нас же с ним ничего нет! Он меня поцелует и уже счастлив! А я его люблю, он мне как брат! – путано защищалась Маша.

Маша зажмуривалась, Боба быстро целовал ее, мельком, неловко дотрагивался до груди, она целомудренно останавливала его руку – и все! И никто не спрашивает Машу злобно: «А был ли у тебя оргазм, Красная Шапочка?!» Маша в такт своим мыслям сделала зверское лицо и прищелкнула зубами.