Рабыни дьявола - Жюльетта Бенцони

Это было удивительное ощущение, эта радость, залившая ее до самых кончиков ногтей. Подобно тому, как после любви, когда удовлетворенное тело, достигнувшее вершины ощущений, колеблется в нерешительности перед возможностью ухода в небытие. И сейчас произошло нечто подобное. Мгновенно все изменилось, все стало черным… Сказочный пейзаж поглотила непроглядная ночь, и сладостное ароматное тепло уступило место влажной свежести, но ощущение счастья осталось нетронутым.

Темнота, в которой она оказалась теперь, была приятной, близкой ей. Она ощущала ее вокруг себя, словно ласку. Такую же, как в тюрьме, мерзкой и чудесной, где она единственный раз в жизни отдалась Язону. И, обратив время вспять, Марианна вновь ощущала под своей обнаженной спиной шероховатость досок, служивших им брачным ложем, их царапающую жесткость, так хорошо компенсировавшуюся ласками ее возлюбленного.

Эти ласки… Марианна их еще чувствовала. Они порхали по всему ее телу, сплетая жгучую сеть, под которой ее плоть, в свою очередь, воспламенялась, распускалась, открывалась, подобно цветку в тепле оранжереи. И Марианна изо всех сил зажмурила глаза, пытаясь даже не дышать, настолько она старалась удержать в себе это чудесное состояние, которое, однако, было только прелюдией к приближающемуся высшему сладострастию… Она ощутила, как ее горло раздувается от вздохов и стонов наслаждения, но они умирали не родившись, в то время как сон еще раз изменил свое направление, превращаясь в форменную нелепицу.

Вдалеке раздался и стал приближаться барабанный бой, медленный, отчаянно медленный, мрачный, как похоронный звон, но мало-помалу ускорявший свой ритм. И это напоминало биение огромного сердца, которое, приближаясь, волновалось и стучало все быстрей, все сильней.

Марианна представила себе, что она слышит биение сердца Язона, но по мере того, как оно становилось более отчетливым, любовная темнота рассеялась, как туман, и окрасилась алым светом. И внезапно женщина низверглась с высоты ее сна любви в центр такого кошмара, что ей показалось: она сходит с ума… Благодаря странному раздвоению ее естества она со стороны увидела себя распростертой в черной прозрачности, оттенявшей ее наготу. Она лежала на каменном столе, довольно низком, своеобразном алтаре, за которым возвышалась бронзовая змея с золотой короной.

Место казалось зловещим – какой-то склеп без окон, с низкими, сочащимися сыростью сводами, с потрескавшимися липкими стенами, освещенный гигантскими свечами из черного воска, испускавшими зеленоватый свет и едкий дым. У подножия этого алтаря две чернокожие женщины сидели в своих темных одеяниях и били в зажатые между колен маленькие круглые барабаны. Но только их кисти двигались. Все остальное сохраняло полную неподвижность, даже губы, из которых тем не менее вырывалось своеобразное музыкальное жужжание, странный речитатив без слов. И под этот удивительный аккомпанемент Истар танцевала.

За исключением обвивавшей ее бедра тонкой золотой змейки, ничто не скрывало ее наготу, и пламя свечей оставляло на ее блестящей коже синеватые отражения. С закрытыми глазами, отбросив голову назад, подняв вверх руки, подчеркивая этим округлость тяжелых остроконечных грудей, она оборачивалась на одном месте вокруг себя, как волчок, все время увеличивая скорость…

И вдруг блуждающий дух Марианны, который парил, изолированный и бесчувственный, над этой странной сценой, вернулся в покинутое им распростертое тело. Вместе с ним вернулись страхи и тревога, но, когда Марианна захотела подняться и бежать куда глаза глядят, она обнаружила, что не может даже шевельнуться. Без всяких уз, которые могли удерживать ее на каменном столе, ее члены и голова отказывались повиноваться ей, словно она была в каталепсии…

Это было таким наводящим ужас ощущением, что она хотела закричать, но ни единый звук не вышел из ее рта. Прямо перед нею Истар кружилась теперь в бешеном темпе. Пот оставлял на ее черной коже сверкающие бороздки, и от ее разогретого тела исходил звериный, почти невыносимый запах.

Но Марианна даже не могла отвернуть лицо.

Тогда она увидела, как из темного угла склепа появился Маттео Дамиани, и пожелала себе немедленной смерти. Он медленно приближался с широко раскрытыми остановившимися глазами, держа обеими руками серебряную чашу, в которой что-то кипело. Он был одет в длинное черное одеяние, напомнившее Марианне то, что она видела ужасной ночью на вилле князя, когда она спасла Агату от его бесовских занятий. Но на этом переплетались длинные змеи из серебра и зеленого шелка, а глубокий вырез впереди позволял видеть жирную грудь, волосатую, серую, почти такую же грудастую, как у женщины…

При его приближении Истар сразу прекратила свой неистовый танец. Задыхаясь, она рухнула на пол и припала губами к обнаженной ноге Маттео. Но, словно ничего не замечая, он продолжал идти вперед, отбросив женщину носком черной сандалии.

Он подошел к Марианне, протянул руку и, схватив за край туники, разорвал ее одним рывком. Затем, подняв с полу небольшой поднос, он положил его ей на живот, а сверху поставил серебряную чашу. Сделав это, он упал на колени и начал бормотать странную литанию на незнакомом молодой женщине языке.

Из глубины парализующего оцепенения охваченная ужасом Марианна поняла, что он собирается совершить над нею сатанинский обряд, с которым она познакомилась на развалинах маленького храма, только на этот раз уже она была в самом центре черной магии. Теперь ее тело… ее собственное тело служило алтарем для кощунства…

Стоя на коленях рядом с Маттео, Истар исполняла роль служанки в дьявольской церемонии, нараспев бормоча ответы на своем непостижимом языке.

Когда ее господин схватил чашу и опорожнил до последней капли, она испустила дикий крик, перешедший в заклинания. Без сомнения, она призывала покровительство какого-то мрачного и ужасного божества, возможно, этой змеи с золотой короной, чьи глаза казались угрожающе живыми.

Маттео задрожал. Похоже, его охватило что-то вроде священной ярости. Расширившиеся зрачки бешено вращались, на губах выступила пена. Из его груди раздавался глухой гул, как в вулкане перед извержением… Тогда Истар протянула ему черного петуха, которому он одним ударом большого ножа отсек голову… Брызнула кровь и потекла по обнаженному телу распростертой женщины…

В этот момент ужас Марианны дошел до такой степени, что позволил победить парализующую власть наркотика, пленницей которого она была. Нечеловеческий вой вырвался из ее напряженного горла. Это было так, словно ее голосовые связки сами по себе воскресли, но это усилие лишило ее возможности защищаться: едва ее крик пронесся под сводами, как сознание Марианны милосердно покинуло ее.

Она не видела, как Маттео в разгаре безумия сбросил одежду и с протянутыми руками нагнулся над нею. Она не ощутила, как он обрушился всей своей тяжестью на ее красный от крови живот и с сумасшедшей яростью овладел ею. Она отправилась в мир без цвета и звуков, где ничто не могло ее задеть.

Сколько времени оставалась она в беспамятстве? Это невозможно установить, но, когда она вернулась в реальный мир, она лежала в большой кровати с колонками и чувствовала себя смертельно больной…