Ночь греха - Джулия Росс

Понравится ли Энн что-нибудь из этого? Он пробежал пальцами по складкам богатого синего шелка с крошечными цветочками, шитыми серебряной нитью: ткань, которую он представлял себе воплощенной в платье для Элизабет. Или вот этот – бледный, мягкий, как шепот, нефритово-зеленый с крошечными золотистыми птичками? Или этот – чистый, почти прозрачный, белый на белом, где призрачные драконы изрыгает свое сжигающее снег дыхание перед похожими на ветку листьями призрачных деревьев?

Как выглядела бы Энн, если ее одеть в какую-нибудь самую необычную ткань на свете? В шелк, скользящий по ее гибкому телу, по белой коже, когда она идет? Понравился бы ей такой подарок или смутил бы?

Джек скривился. Мужчина может дарить одежду сестрам или любовнице. Нельзя делать такие интимные подарки молодой девушке, которую почти не знаешь. А что, если вышеупомянутая девушка – та, которую погубил этот мужчина? И все же нет – или хотя бы до тех пор, пока она не согласится на единственно возможное решение. Он приподнял отрезы шелка и стал искать глубже.

Для отца резная деревянная табличка, выкопанная в Такла-Макан, несущая письмена на каком-то неизвестном древнем языке. Для Райдера – превосходно выточенный конь из нефрита. Для матери – улыбающийся Будда из слоновой кости. Джек уставился на это маленькое изображение – суровость и покой лица. Решила бы Энн, что это языческое чудовище? Какое ему дело? Он отложил Будду в сторону, чтобы подумать еще. Для своей матери он уже привез самого себя.

С несколькими свертками в руках Джек снова прошел по замку. Какая-то служанка замерла по стойке смирно, держа сбоку щетку или швабру и уставившись в пространство, пока он шел мимо. Хорошей прислуге полагается быть невидимой, когда мимо проходит член семьи. В Хоторн-Аксбери порядки не такие, наверное. В маленьких домах прислуга обычно становится в каком-то смысле членом семьи.

Джек остановился под последней аркой у входа в синий салон. Изображение святого Георгия в полных доспехах заполняло стену в прихожей. Белый конь стал на дыбы над роскошным зеленым драконом с выкатившимися красными глазами.

Подрастая, Джек принимал это на веру: во всем замке пахнет силой, и всегда пахло. Почти каждая комната имеет какой-либо мотив, чтобы напомнить смотрящему о владельцах. Как будто все, на что ты смотришь, украшено твоим именем. Даже если ты смотришь в сторону, эта родословная кричит тебе в уши всю жизнь.

Когда это нужды всех Энн Марш всего света были чем-то большим, чем помеха для таких, как герцоги Блэкдауны?

Джек прошел оставшиеся несколько ярдов. Он кивнул лакею, который стоял, вытянувшись, перед дверями, окрашенными белой краской. Слуга постучал, и дверь распахнулась. На мгновение взгляд Райдера встретился со взглядом Джека – с некоторой настороженной неуверенностью, – а потом он улыбнулся и отошел в сторону. Милый букет шелковых платьев, пахнущих, как цветник, хоти и вопящий, как баньши[5], – сестры Джека бросились поздороваться с ним.

Роберте принесла горячие рулеты с маслом и сыром, свежие фрукты и разные сладкие и вкусные печенья. Как и комната – как и весь замок, – то было проявлением хорошего вкуса с полным пренебрежением к затратам. Оно говорило ясно – с намерением или без оного – о невообразимых привилегиях.

– Будут ли еще приказания, мисс?

– Нет, благодарю вас. Только, может быть… могу я получить писчую бумагу и перья?

– Вон там есть письменный столик. – Служанка кивнула на маленький секретер у стены. – Там найдется все, что вам нужно. Если пожелаете послать письмо, отдайте его мне, и герцог франкирует его.

– Мне нужно написать отцу и матушке, – сказала Энн, – чтобы они знали, что со мной все в порядке.

На мгновение ее охватил прилив тоски по дому, такой острой, что она чуть не упала в обморок. Конечно, написать о том, что произошло, она не может! Придется подождать и рассказать отцу один на один. И Артуру!

Энн смотрела на красиво сервированную тарелку с едой. Если бы можно было отогнуть все назад, как кожуру персика. Если бы только она могла начать эту неделю заново.

Она села за письменный столик, закрыла глаза и поискала покоя, но ее сердце было полно отчаяния, которое равно могло быть ненавистью или любовью.

Джек наклонился, и брат подал ему огонь зажечь сигару. Они сидели в личном кабинете Райдера. В распоряжении Райдера было целое крыло, много лет назад он выбрал несколько комнат подальше от галереи Уитчерч, полностью перестроенных во времена правления Георга Второго. Каменные стены изначального замка как будто вовсе не наложили заметного отпечатка на их элегантную простоту.

Надвигавшаяся ночь сблизила братьев, как прядки дыма, которые спиралью закручивались над их головами. Они были очень похожи. Пожалуй, волосы у Райдера были чуть светлее, больше похожие на шкуру прекрасной чистокровной гнедой, и, конечно, у него были необыкновенные зеленые глаза герцогини, – глаза, в которых ничего невозможно было прочесть, если он хотел – вот как теперь – скрыть свои чувства, хотя, подумал Джек, нерешительность все еще таится в них. Ему докучало, что они не могут просто быть братьями без всех этих скрытых чувств, но теперь Райдер встретил взгляд Джека с легкой улыбкой.

– Прости за недавнее избиение, – сказал он. – Девочек вряд ли можно было удержать…

– Я хотел их видеть, это само собой разумеется, но матушка дирижировала каждым тактом моего возвращения домой, не так ли? – Джек вытянул ноги. – Небольшое наказание для каждого?

Райдер поднял брови:

– Ты, как мне кажется, остался в живых. Не думаешь ли ты, что тебе следовало провести этот день, когда ты наконец вернулся домой, со всеми нами?

– День, старательно выстроенный так, чтобы никто из нас не мог обменяться ничем, кроме светского разговора? С момента моего приезда вплоть до официального семейного обеда…

– Нам пришлось ограничить наш разговор тем, что годится для ушей даже самых молодых членов семьи. Но девочкам страшно хотелось тебя видеть.

– Мне почти больно, что их так взволновало мое возвращение, – сказал Джек.

– Больно? Почему? Твои подарки прекрасны.

Джек бросил взгляд на маленького нефритового коня, гарцующего на камине Райдера.

– Да, легкий триумф. Но пожалуй, немного утомительно, когда на тебя смотрят, как на героя. Однако дело не в этом. Приближаются другие события, что матушке прекрасно известно. Для начала я очень рад тому, что могу провести какое-то время с тобой наедине.

Райдер смотрел, как кольца дыма плывут к потолку.

– А не с матушкой?

– Это, как мне представляется, произойдет позже – когда я меньше всего этого жду. Мне доставила очень большое удовольствие короткая беседа наедине с герцогом сегодня утром. Я не осознавал, как он был болен.

– Ты ничего не смог бы поделать. Я знал, что ты приедешь домой как можно скорее.