Вампир - граф Дракула - Брэм Стокер

ДНЕВНИК АНДРЕЯ ГАРКЕРА

2 октября. Мои труды увенчались неожиданным успехом. Я нашел Жака Смолиса и получил от него интересующие меня сведения, а именно: шесть ящиков отвезены в Чиксанд, 197, еще шесть — в Джемейс-Лен, 20, девять — на Пикадилли-стрит в пустой дом. Номер последнего Смолис не запомнил, но подробно описал здание. Смолис добавил, что перевозка ящиков была поручена ему высоким худым мужчиной с белой бородой и красноватыми глазами. Значит, этот изверг развез свои ящики по разным кварталам Лондона!

Я немедленно отправился на Пикадилли-стрит. Смолис сказал, что дом находится рядом с церковью, но даже если бы у меня не было этого ориентира, думаю, что узнал бы его по сходству с домом в Пурфлите. Казалось, в нем давно никто не живет. Окна грязны и кое-где разбиты, краска на стенах облупилась, балкон провис.

Желая убедиться, что ящики находятся здесь, я обратился к соседям с просьбой указать мне владельца дома. К сожалению, никто его не знал, и меня направили в контору «Митчел и К°». Управляющий принял меня весьма сухо и наотрез отказался сообщить что-либо о своих клиентах, ссылаясь на профессиональную тайну. Когда же я обратился к нему якобы по поручению мистера Голмвуда, он изменил тон. Но, увы, управляющий мало что знал. Дом продан какому-то иностранцу, графу де Виль, высокому худому господину с белой бородой, уплатившему всю сумму наличными и не торгуясь.

Вернувшись домой, я поделился с друзьями результатами своих поисков. Все были очень довольны, но нас смущает один вопрос: как проникнуть в дом, где, по всей вероятности, находятся эти проклятые ящики?

Меня очень беспокоит жена. Вид у нее крайне усталый, веки опухли, как будто она долго плакала. Я убежден, что неведение, в котором мы держим Минну, угнетает и мучает ее. Завтра хочу отправить ее обратно в Эксетер. У себя дома она будет меньше волноваться.

ДНЕВНИК ДОКТОРА СИВАРДА

2 октября. Гаркер продолжает свои розыски, Артур и Морис отправились нанимать экипаж. Необходимо иметь его наготове, так как мы не знаем, когда и как можем наткнуться на графа. Первым долгом надо освятить землю во всех ящиках, чтобы разом лишить Дракулу его убежищ. Фон Гельсинг целый день провел в музее, надеясь отыскать в архивах кое-какие необходимые сведения.

Мне иногда приходит в голову мысль, что мы все одновременно лишились рассудка и такие же сумасшедшие теперь, как Ренфильд.

Позже. Благодаря Гаркеру завтра нам, возможно, удастся покончить с этим ужасным делом. Ренфильд сегодня поразительно спокоен. Желал бы я знать, имеет ли это какое-либо отношение к графу? Может быть, несчастный предчувствует близкую гибель своего учителя, как он называет графа? Я не могу иначе объяснить его странное настроение.

Но что это за раздирающий душу крик? Я слышу шаги фельдшера… С Ренфильдом случилось что-то ужасное… Бегу ему на помощь…

3 октября. Постараюсь передать во всех подробностях то, что случилось с момента, когда я поспешно выбежал из кабинета.

Ренфильд лежал на полу в огромной луже крови. Нагнувшись, чтобы поднять его, я понял, что он смертельно ранен. Лицо несчастного было обезображено, голова разбита. Фельдшер, помогавший мне, не мог прийти в себя от удивления.

— У него, кажется, и спина сломана, — сказал он. — Не могу понять, как он мог одновременно расколотить себе голову и сломать спину?

— Бегите скорее за профессором, — приказал я. Фельдшер быстро удалился и вернулся с фон Гельсингом. Увидев окровавленного Ренфильда на полу, он сразу все понял и сделал знак, чтобы я удалил фельдшера.

— Я думаю, Смит, — обратился я к нему, — вам следует продолжить обход. Мы с профессором в случае нужды позовем вас.

Фельдшер ушел, и мы осмотрели Ренфильда. Раны на лице оказались поверхностными, но череп и позвоночник были повреждены настолько сильно, что несчастному оставалось несколько часов жизни.

Раздался стук в дверь, вошли Артур с Морисом. Узнав от Смита об ужасном происшествии, они поспешили сюда, чтобы предложить свою помощь. Я сказал им, что спасти Ренфильда невозможно.

Мы перенесли беднягу на кровать, и я сделал ему укол. Теперь оставалось только ждать, когда он придет в себя. Дыхание Ренфильда постепенно становилось ровнее. Наконец он открыл глаза. На лице его мелькнуло выражение какого-то тупого ужаса, но, увидев меня, Ренфильд успокоился.

— Какой ужасный сон! — прошептал он. — Я так слаб, что двинуться не могу. Что с моим лицом? Оно, кажется, распухло и очень болит.

Малейшее движение причиняло несчастному столь сильные страдания, что я посоветовал ему не двигаться.

— Расскажите нам ваш сон, Ренфильд, — попросил фон Гельсинг.

— У меня пересохло во рту! Дайте воды! Я видел…

Голова его бессильно откинулась.

— Скорей принесите коньяку, — обратился я к Морису. Он стрелой вылетел из комнаты и вернулся с графинчиком в руках. Я смочил губы Ренфильда.

Приоткрыв глаза и глядя на меня с выражением бесконечного отчаяния, забыть которое я не могу, он сказал:

— Я обманывать себя не хочу… Это был не сон… — и вдруг закричал: — Доктор, помогите, я умираю!

Я сделал еще один укол. Немного успокоившись, Ренфильд зашептал:

— Я должен сообщить вам все перед смертью… Помните ту ночь, когда я умолял вас отпустить меня? Тогда я не мог всего объяснить… Какая-то сила удерживала меня, хотя я был в здравом уме, как теперь. Я помню, что пребывал в отчаянии еще долго после вашего ухода. В конце концов я успокоился… Издалека доносился лай собак, но не в том направлении, где находился он…

При этих словах фон Гельсинг схватил меня за руку. Другого признака волнения он не проявлял, только тихо шепнул умирающему:

— Продолжайте.

— Он подошел к окну, окутанному туманом. Я видел его уже не раз, но в тот вечер это был не призрак, а человек с красными злобными глазами. Он улыбался, и улыбка обнажала его белые и острые, как у хищника, зубы. Я не хотел предлагать ему войти, хотя знал, что он этого страстно и давно желает. Он начал уговаривать меня, приводя такие доводы, что…

— Какие доводы? — не выдержал профессор.

— Он говорил, что посылал мне мух, толстых жирных мух и пауков, которых я съедал живьем. Он шептал мне: «Одним мановением руки я могу призвать сюда крыс, собак и кошек, поглощающих крыс, и все это для вас одного! Подумайте! Я предлагаю вам существ, кровью которых вы можете продлить себе жизнь, их теплой, алой кровью!» Я засмеялся, так как хотел проверить, действительно ли он способен исполнить то, что говорит. Он молча поднял руки, и трава в саду покрылась миллионами крыс с красными глазами, как у него. Он повелительно махнул рукой… Крысы замерли, словно окоченели… Перед моими глазами мелькнуло какое-то огненное облако и, еле сознавая, что говорю, я прошептал: «Войдите, хозяин и учитель». Крысы исчезли, и он вошел, проскользнув через узкую щель окна…