Индиговый ученик. Книга 2 - Вера Петрук

Рука уперлась в выступ, похожий на перила. Значит, он все-таки дошел до запретного места. От него полагалось сразу же отойти, но ноги словно срослись с песком и двигаться не желали.

Если дом учеников был сделан из дерева, то иман жил в каменном замке. Регарди прошелся вдоль перил, пока не уперся в кладку из грубо отесанного камня. На ощупь он был холодным и гладким. Прикосновение ему не понравилось. На миг Арлингу показалось, что он касался бока гигантского дракона, который только что закончил выдох и сейчас начнет вдох, отчего его гладкая шкура вздрогнет и наполнится жизнью. Но камень оставался безликим, не подавая признаков жизни.

Арлинг вернулся к перилам и нащупал ступени, которые, наверное, вели к входной двери. Лучше бы иман ничего не говорил ему об этом месте. Запрет всегда заманчив и сладок. Что мистик мог скрывать в своем доме? Сокровища? Трупы? В любом случае, ему, слепому, там ничего не увидеть, поэтому лучше повернуть направо и сделать сто шагов к Дому Утра. Но что-то мешало уйти просто так. Как там говорил Финеас? «Кладовая находится под крыльцом». Регарди по-прежнему не собирался красть для него шербет, но любопытство брало свое. Ничего плохого не будет, если он проверит дорогу к складу с продуктами. Мало ли что могло случиться за время его лечения, а место, где хранилась еда, лучше было найти заранее.

Арлинг медленно прошел вдоль стенки, которая начиналась от перил, и очень скоро наткнулся на дверь. Она с легкостью приоткрылась, выпустив наружу запах пищи – муки, копченостей, хлеба, сыра и других вкусностей. Все было так легко, что сначала он даже не поверил своему везению. С другой стороны, удача баловала его нечасто, поэтому он ей поверил – ему хотелось ей верить. Несмотря на то что иман накормил его ужином, от ароматных запахов заурчало в животе, а рот наполнился слюной. Арлинг снова чувствовал себя голодным. Сказывались дни, проведенные на улицах Балидета. Новая мысль была опасной, но заманчивой. А что если он возьмет у Школы Белого Петуха немного хлеба и сыра? Судя по богатству запахов, еды в комнате было достаточно, поэтому пропажу пары кусков могли и не заметить.

«Интересно, почему Финеас сам не отправился за шербетом, если он так любил сладкое», – подумалось ему. И почему еда хранилась в столь доступном месте? Судя по лаю, который не прекращался, псарня находилась недалеко. А кроме собак, которые случайно могли отвязаться, были еще бродячие кошки, для которых не существовало преград, дикие крысы, мыши, ну и, конечно, люди. Например, воры или нищие. Правда, дверь могли забыть закрыть слуги, но никаких замков он не нашел. Когда желание зайти внутрь стало непреодолимым, Регарди не стал ему сопротивляться.

Оказалось, что он сделал это вовремя. Наверху хлопнула дверь, и послышались голоса. Сердце бешено заколотилось где-то в висках, неприятно защекотало в животе. Вряд ли он сможет найти убедительную причину, чтобы объяснить свое присутствие в кладовой. Арлинг осторожно прикрыл за собой дверь, молясь, чтобы она не скрипела. Створка послушно коснулась косяка, не издав ни звука. Удача все еще была на его стороне.

Один из говоривших повысил голос, и Арлинг узнал имана.

– Цыц, проклятая псина, – крикнул он на собаку, которая замолчала едва ли не раньше, чем он закончил фразу. – Прости, Зерге, но ты ей никогда не нравилась.

– Держи своих псов от меня подальше, или однажды они получат кусок отравленного мяса в подарок!

Голос принадлежал женщине и звучал странно. Словно ее рот был набит незрелым лимоном, отчего речь приобретала горько-кислый оттенок. Хотелось вслед за ней скривить губы и поскорее проглотить скопившуюся слюну.

Арлинг почувствовал себя крысой, попавшуюся на сыр в мышеловке. Можно было спрятаться среди мешков и кувшинов, но страх опрокинуть что-нибудь, заставил его прирасти к полу.

«Все будет хорошо, – убеждал он себя. – Иману совсем не нужно в эту комнату. Уже поздно, и кучеяр, наверное, давно поужинал». Вероятность того, что он пойдет к хранилищу была ничтожной. Но была.

Тем временем, иман с женщиной спустились с крыльца и остановились в паре салей от двери кладовой. Слишком близко, слишком опасно. Арлинг слышал, как шуршат подолы их плащей по песку. Порыв ветра донес до него мелодичный звон. Наверное, у женщины были сережки. Через секунду потянуло табаком. Эх, не то место выбрал иман для курения.

– Не появляйся здесь больше, – после недолгого молчания сказал он, и Арлингу на миг показалось, что иман обращался к нему. – Тебя в городе не любят. Если Баруф сказал, что убьет тебя, однажды он так и сделает. А меня рядом может не оказаться.

– Я редко прихожу к тебе, но ты ко мне еще реже, – горько усмехнулась женщина. – Баруф – червь земной. Такие, как мы, в его глотку не поместимся. Он всю жизнь пожирал грязь, в ней же и помрет. Люди нам не страшны, Тигр.

Значит, у имана все-таки было имя, подумал Арлинг, гадая, что за таинственная кучеярка навестила школу, и за что ее хотели убить. Тем временем, иман подошел совсем близко и облокотился о косяк. Регарди перестал дышать – хозяин школы находился на расстоянии локтя от его лица. Он молча выпускал клубы дыма в воздух, и Арлинг с ужасом понял, что у него першит в горле от крепкого сикелийского табака. Только бы не кашлянуть…

– Ты слишком много времени уделяешь людям, – продолжала упрекать имана женщина с лимонным голосом. – Не замечаешь того, что происходит в мире.

– Как раз этим я и занимаюсь, Мудрая.

– Когда ты последний раз смотрел на солнце? По-настоящему смотрел? На нем пятна! Размером со спелую хурму, не меньше. А воздух? Он сухой, словно глотка путника в Карах-Антаре. Вспомни оазис в то время, когда мы пришли сюда. В нем росли люцерны и папоротник, а вода никогда не опускалась ниже пояса Великих Стражей. А теперь посчитай, сколько раз мы видели их колени за последний десяток лет? Четыре, Тигр, целых четыре раза!

– Я помню то время, Зерге. Но это всего лишь четыре года из десяти. Такое случается. Для этого водомеры и существуют. Люди всегда успевали запастись водой, чтобы справиться с засухой.

– Я тебе не о людях говорю! Мне на них наплевать. Где твое чутье? Даже песок стал иным – он злой и трескучий.

– Приближается сезон самумов, о Мудрая, – прервал женщину иман. – Нет ничего удивительного в том, что солнце, песок и воздух изменились. Буря накроет город на следующей неделе.

– Самумы! – фыркнула Зерге. – Раньше каждая буря была чудовищным концом света, о них слагали легенды, а выжившие становились героями. Сегодня мы ждем самумы каждый год и верим, что так было всегда. Знаки, Тигр! Их становится больше, но ты их не видишь! Или не хочешь видеть. Несчастье близко.

– Знамение лишь в глазах смотрящего, о Светлая, – после недолго молчания ответил иман. – Так, кажется, говорил Махди? Увидев падающую звезду или пятна на солнце, люди начинают говорить о бедах, вот они и случаются. А ведь причины могут быть весьма обычными.

– На твоем языке слишком много человеческого! – прошипела женщина. – Верный жрец повторяет имя бога на каждом вдохе и выдохе. И никогда не забывает о нем. Вернись в Пустошь, Тигр. Бертран ждет тебя, а не твоих учеников, которых ты посылаешь ему каждый год. Скажи мне, что тебя держит? Только не говори, что эта школа или как ее… Белая Мельница. Возьми Бертрана и отправляйся с ним за Гургаран, вот что я пришла тебе сказать, и буду повторять это снова, пока не охрипну.