Аромат золотой розы - Марта Таро

– Надо бы закрыть дверь и забрать ключ с собой, – пробормотал он.

– Закрывайте, я могу идти сама!

Женщина встала на дрожащие ноги и, опираясь на стену дома, сделала пару шагов. Штерн повернул ключ в замке и догнал её. Он обнял Луизу за талию и повёл. В саду стояла тишина. Иван Иванович отодвинул засов, распахнул калитку и с облегчением понял, что улица свободна. Он подхватил Луизу на руки и быстро преодолел расстояние до экипажа.

Орлова была бледна.

– Слава Всевышнему! Вы живы! – воскликнула она, обнимая Луизу, и пообещала: – Теперь всё будет хорошо!

– Спасибо вам, – прошептала в ответ заложница. – Я знала, что вы нас не покинете.

– Ну что вы, как я могла, ведь вы поручили мне юную герцогиню…

Скрывая мадемуазель де Гримон от посторонних глаз, Штерн поднял над сиденьем верх и взял в руки вожжи. Орлова обняла измученную Луизу. Кони тронули, и экипаж покатил в обратный путь. Спустя четверть часа, убедившись, что Луиза крепко спит, фрейлина шепнула Штерну:

– Сколько их было?

– Один, но здоровенный такой – как медведь. Этот громила упал, лишь когда я прострелил ему голову от подбородка до темени.

– Что вы собираетесь делать дальше?

– Не будь войны и не будь мы русскими, я заявил бы в полицию, но нынче опасаюсь, что это невозможно – не дай бог, попадём под горячую руку.

Штерн не стал развивать эту тему, но в этом и не было нужды: Орлова поняла то, чего он недоговорил.

– Вы правы, сейчас военная истерия глаза людям застит, и полицейские – не исключение. Я думаю, что вам нужно завтра же покинуть Париж, ну а сегодня вечером ещё придётся вернуться сюда и избавиться от тела.

Штерн лишь кивнул, соглашаясь. Мудрая фрейлина смотрела на жизнь трезво, и, если уж она давала совет, его следовало принять к исполнению.

Солнце уже давно село, когда экипаж поверенного вновь появился у коттеджа. Штерн осмотрелся по сторонам – улица по-прежнему выглядела безлюдной. Он взвёл курки своих пистолетов и толкнул калитку. В саду тишина казалось абсолютной – даже ветер стих. Есть ли кто в доме? Теперь, когда Луиза ждала на улице Гренель, в сердце зародился безотчётный страх – не за себя, а за неё. Если с ним что-нибудь случится, бедняжка вновь окажется без защиты. Но дело-то осталось незаконченным!

«Вперёд», – приказал себе Штерн.

Второй раз за день он проделал путь через сад и толкнул входную дверь дома. Заперта! Скорее всего, никто здесь ещё не был. Иван Иванович достал из кармана ключ и повернул его в замке. В прихожей было тихо. Стараясь не шуметь, Штерн миновал кухню. Чёрный коридор казался западнёй, но поверенный прошёл и его. Два поворота – вот и кладовая. В почти полной тьме Штерн добрался до откинутой крышки погреба и спустился вниз. Убитый великан уже одеревенел, и Штерн понял, что один его из погреба не вытащит.

– И что же делать? – пробормотал он.

Помощи ждать было неоткуда, наоборот, у застреленного охранника могли появиться мстители. Штерн огляделся. Нужно найти гладкую поверхность, по которой он сможет вытащить труп из погреба. Дверь? В какой-то из комнат утром попадался на глаза шкаф… Штерн двинулся к лестнице и что-то зацепил ногой – раздался грохот… Цепь! То, что нужно!.. Штерн подобрал с пола Луизины кандалы. Цепь оказалась достаточно длинной. Иван Иванович выбрался из погреба и отправился на поиски шкафа. Тот нашёлся почти сразу, а снять с петель его дверцу не составило никакого труда. Штерн спустил её в погреб и установил под углом к лестнице. Он обвязал мертвеца под мышками и, перекинув цепь вокруг одной из балок, вытащил тело из подвала, а потом волоком оттащил до калитки. Осталось только затолкать труп на дно экипажа.

«Что дальше? – спросил себя Штерн. – Лучше всего – сбросить негодяя в Сену».

Прямо у калитки валялся огромный камень. Видать, из стены выпал. Если такой привязать к цепи, груз будет тяжёлым. Оставалось лишь отвезти тело к реке, а там…

– Дверца! – вспомнил Иван Иванович.

Он бросился обратно в дом, добежал до погреба и вытащил из него дверное полотно. Вскоре экипаж уже катил прочь от места трагедии.

Рощица около часовни встретила Штерна тишиной. Они с Орловой так сегодня напугали любвеобильного Поля, что тот вряд ли рискнёт прийти на свидание с очередной подружкой. Поверенный направил экипаж к берегу. Здесь он привязал лошадей, выгрузил на траву сначала дверцу от шкафа, а потом и тело.

«Примотать бы…» – пришла разумная мысль.

Штерн опустил камень на грудь лежащего на дверной створке убитого и примотал его цепью к телу, потом столкнул «плот» в реку. Тот плавно отчалил от берега и медленно поплыл по течению. Иван Иванович разделся и вошёл в воду, она оказалась ледяной.

«Ничего, мне бы только добраться до стремнины, а потом – обратно», – успокоил себя Штерн.

Он быстро догнал «плот» и, толкая его рукой, поплыл вперёд. Скоро дало знать о себе течение – Штерна стало сносить. Он перевернул дверное полотно, сбросив тело в реку, и деревяшка налегке стремительно заскользила по воде.

– Ну вот и всё, – пробормотал Штерн и вдруг осознал, что его зубы стучат от холода. В несколько энергичных взмахов он добрался до берега и быстро оделся.

Вокруг по-прежнему царила безмолвная ночь – ни шороха, ни шелеста ветерка. Штерн прислушался, боясь услышать хруст ветки или шёпот, но всё было спокойно.

– Дай-то бог, – перекрестился он и тронул лошадей.

Интересно, что подумает Мари-Элен, не найдя в коттедже ни пленницы, ни её охранника?

Алый шёлк с вытканными на нём золотыми лилиями на стенах и золочёные капители мраморных колонн, драгоценный, натёртый до зеркального блеска наборный паркет – гостиная всегда была любимой комнатой Мари-Элен. Пусть Виктор сколько угодно смеётся над вкусом покойной Франсуазы Триоле, он может оставить своё мнение при себе, ведь такой откровенной, не маскирующейся фальшивым смирением роскоши Мари-Элен нигде больше не видела. Какой смысл прибедняться, если ты можешь купить половину этого города? О своём величии нужно говорить во весь голос. Почему в Версале гости сидят на золочёных стульях, а у самой богатой женщины Парижа они должны довольствоваться красным деревом? Мать никогда не соглашалась на вторые роли, и дай ей возможность, она перещеголяла бы и предыдущую императрицу Жозефину, и нынешнюю Марию-Луизу. Жаль только, что теперь у Франсуазы Триоле не осталось вообще никаких возможностей.

Мари-Элен вздохнула и посмотрела на часы. Она ждала гостя. Было ещё слишком рано, но она уже с полчаса просидела в гостиной. Графине не терпелось взглянуть в лицо своего врага. Она уже отправила сына из Парижа. Карета с Жильбером, его няней и здоровяком-охранником давно катила на восток – спасибо любящей бабушке, у мальчика с рождения имелась собственная вилла на берегу Женевского озера.