Сбываются другие мечты - Евгения Горская

– Нет, – улыбнулась Катя, подумав, что её встречи с Кириллом наверняка не прошли незамеченными любопытными коллегами.

Светлана Васильевна хотела ещё что-то спросить, но Катя встала и сама позвала первого в очереди больного.

Вряд ли Светлана Васильевна стала бы задавать бестактные вопросы, но, как только приём был окончен, Катя мгновенно оделась, попрощалась и почти выбежала из кабинета.

Она была настолько уверена, что Кирилл её ждёт, что совершенно растерялась, когда не увидела ни его, ни тёмной машины. Катя посмотрела в обе стороны улицы, сделала несколько шагов в направлении дома и опять начала разглядывать улицу.

– До свидания, – кивала она уходившим с работы коллегам, стараясь на них не смотреть.

Кирилла не было, впереди её ждали долгие тоскливые выходные.

Наконец она решительно повернулась и зашагала домой, не оглядываясь.

Нужно было зайти в магазин, кончались продукты, но Катя прошла мимо вращающихся дверей. Хотелось добраться до маминой квартиры, опять заплакать, как утром, и прорыдать до понедельника.

Сегодня должна вернуться Лена, вспомнила Катя. Нужно как-то ей объяснить, почему она больше не хочет разыскивать Кирилла и выяснять, почему тот воспользовался именем Лениного одноклассника.

Впереди медленно шла старушка, таща за собой сумку-тележку. Катя узнала в ней соседку, знакомую с детства, и замедлила шаг. Катя помнила её высокой, статной, она дарила им с Илюшей конфеты, а мама ругалась, что они портят себе аппетит перед обедом.

Соседка скрылась в подъезде. Катя выждала несколько минут, опасаясь, что слёзы хлынут в самый неподходящий момент, в одиночестве подождала лифта, поднялась на свой этаж и шагнула к двери.

Больше она ничего не помнила.

Утром, совсем рано, Бородину позвонила заместитель, напомнила, что сегодня приезжают бельгийцы и ему необходимо присутствовать, даже если для этого придётся встать с одра. Про бельгийцев Глеб помнил, до того, чтобы забыть про такие серьёзные встречи, он ещё не дошёл, но Любовь Фёдоровну поблагодарил.

Очень хотелось увидеть Катю, даже если при этом она будет злиться и не станет с ним разговаривать. Он постарался настроить себя на рабочий лад, и это ему, кажется, удалось. Бородин улыбался бельгийским коллегам, показывал, рассказывал и старательно делал вид, что очень рад достигнутым соглашениям.

Если Катя не вернётся, я не выживу, с тоской думал он, пожимая напоследок руки улыбающимся иностранцам. По-хорошему, итоги встречи надо было обсудить по свежим следам, но он, не обращая внимания на удивлённый и непонимающий взгляд заместителя, попрощался и сбежал вниз по лестнице.

Поймать Катю у поликлиники он не успел, оставил машину и заспешил к тёщиному дому. Пешеходов на улице было мало, он увидел Катю далеко впереди и хотел догнать, но только замедлил шаг, не приближаясь. Она шла, уставившись в асфальт и засунув руки в карманы, и даже если бы он совсем её не знал, если бы она была чужой незнакомой женщиной, он бы не сомневался – у неё горе. Или она тяжело больна. Или ещё что-то такое же кошмарное.

У жены и было горе – он, её муж, непонятно зачем и почему завёл себе любовницу и даже не слишком пытался скрыть это от неё. Кате ничего не оставалось, кроме как уйти. Он бы так же поступил на её месте.

Если она не вернётся, я не выживу, опять подумал Бородин. Катя завернула за угол, он прибавил шагу, равнодушно отметив шедшую за женой девушку. Та говорила по телефону, держа его как-то странно, перед собой.

Только приблизившись к девице, он понял, что она фотографирует, а скорее всего снимает на камеру. На девицу ему было наплевать, и он опять пошёл медленней, боясь приблизиться к Кате.

Длинные светлые волосы девушки впереди лохматились на ветру, пока она не убрала их под капюшон неброской куртки, потом спрятала телефон, обогнала Катю и куда-то исчезла, и Бородин сразу о ней забыл.

Катя зачем-то постояла около подъезда, потом достала магнитный ключ, приложила к кодовому замку и скрылась за дверью. Он не знал, какие слова нужно сказать, чтобы она не волочила ноги, как тяжело больная старуха. Чтобы она снова стала его Катей, иногда смешливой, иногда грустной, и чтобы они оба, как раньше, точно знали, что им не страшны никакие трудности, когда они вместе.

Бородин таких слов придумать не мог и побрёл назад в сторону поликлиники, пока, решительно не развернувшись, опять не заспешил к Катиному дому. Навстречу прошла девушка с длинными светлыми волосами, выбивающимися из-под капюшона. То ли та же самая, что шла за Катей, то ли очень похожая.

Бородин вбежал в подъезд, еле дождался лифта и зазвонил в дверь. Ему не открывали, он дёрнул дверь и внезапно понял, что она не заперта.

Катя лежала на полу кухни. В первый момент ему показалось, что она умерла. Он тупо пытался нащупать пульс и даже, кажется, удивился, что жилка на Катиной шее бьётся. В голове странно звенело. Под этот звон он нащупал телефон в кармане и стал набирать «ноль-три», но соединения не было, и тогда он рванулся к городскому телефону и сбивчиво заговорил, когда внимательный женский голос ему ответил.

Чашку с водой и рассыпанные по столу таблетки он заметил, когда ждал «Скорую». Ничего трогать не стал, сидел рядом с Катей на полу, положив её голову себе на колени.

«Скорая» приехала быстро. Молодой здоровенный врач хмыкнул, посмотрев на таблетки, на Катю и на Бородина, куда-то позвонил, и два таких же здоровенных медбрата, или как они там называются, принялись укладывать Катю на носилки. Глеб впервые в жизни имел дело со «Скорой», тарифов не знал и сунул врачу пятитысячную, которая, к счастью, у него нашлась. Наверное, дал правильную сумму, потому что врач подобрел, на Бородина посмотрел сочувственно и на просьбу отвезти Катю в бывшую тёщину больницу кивнул. Тем более что больница находилась рядом.

О том, что сегодня приезжают иностранцы, Ира знала. И что Глеб будет всё время с ними, тоже знала и поговорить с ним не надеялась. Просидела весь день, глядя в комп, даже глаза заболели. Ближе к вечеру спустилась в буфет и по дороге просто так, на всякий случай заглянула на этаж, где помещалась главная лаборатория. Глеб шёл по коридору в окружении незнакомых мужиков, что-то негромко говорил, те внимательно слушали, улыбались. Иру Глеб не заметил, даже не кивнул, когда она прижалась к стене, пропуская иностранных представителей. Если бы он сделал вид, что не видит ее, было бы не так обидно, как то, что он действительно её не заметил. Она стояла рядом, а он, отвернувшись, говорил по-английски.

В буфет она не пошла, поднялась к себе в комнату, надела плащ и ушла не прощаясь, даже компьютер не выключила.

Если Алка не сделает того, о чём Ира просила, она обязательно расскажет отцу, кем на самом деле является его жена.

Если сделает, Ира, конечно, всё равно расскажет, но не сразу. Когда-нибудь.

А ведь Алка должна понимать, что она никогда не отпустит её с крючка, не абсолютная же дура. Нужно быть начеку, жена отца на многое способна.