«А» – значит алиби - Сью Графтон

– Послушай, Диана. Может быть, мне придется рассказать, а может, удастся и промолчать о том, что ты здесь сообщила. На самом деле я еще не знаю, как обернется расследование, но, думаю, это не должно иметь для тебя особого значения. Потому что, если кто-то решил убить твоего отца, он так или иначе сделал бы это. Таковы уж факты.

– Возможно, так оно и есть. В любом случае спасибо, что вы это сказали. Мне все-таки будет легче. В самом деле. Я даже не осознавала, каким тяжелым грузом лежит на мне это воспоминание, и только сейчас поняла.

– Ты теперь действительно в порядке? – поинтересовалась я.

Кивнув в ответ, она слегка улыбнулась.

Наше прощание заняло еще несколько минут, после чего Диана направилась к своему автомобилю. Проследив, как она вырулила со стоянки, я положила на заднее сиденье альбом, который она передала для Колина, и включила зажигание. Фактически, хотя я и пыталась ее и себя переубедить, Диана, вероятно, все же была права: если бы в доме находилась собака, посторонний бы туда не забрался. С другой стороны, был бы пес внутри дома или снаружи, живой или мертвый, все это вряд ли повлияло бы на судьбу Либби Гласс. Но по крайней мере первый фрагмент мозаики-головоломки занял свое место. На первый взгляд это не бог весть какое достижение все же позволяло установить примерную дату проникновения убийцы в дом, если, конечно, он подменил лекарство именно таким путем. Меня не покидало ощущение, что я заполнила в этом деле первую чистую страничку. Выбравшись на скоростную магистраль, проходящую через Сан-Бернардино, я рванула в сторону Лос-Анджелеса.

Добравшись до "Асиенды", я зашла в офис мотеля, чтобы проверить телефонные сообщения, пришедшие на мое имя. Орлетт вручила мне четыре телефонограммы, и три из них были от Чарли Скорсони. Опершись локтями на конторку, Орлетт поглощала какое-то печенье с липкой темно-коричневой начинкой.

– Что это ты жуешь?

– Взяла в диетической закусочной "Тримлин", – ответила она. – Всего шесть калорий в одной штуке. – Часть начинки прилипала у нее к зубам, словно зубная паста, и она проводила пальцем по деснам, отправляя вязкую массу обратно в рот. – Глянь-ка на этикетку.

Клянусь, во всей этой продукции нет ни одного натурального компонента. Молочный порошок, гидрогенерированный жир, яичный порошок и еще целый список всяких химических реактивов и добавок. Но знаешь что?

Я давно заметила: подделка вкуснее, чем натуральная пища. Ты сама не обращала на это внимание? Такова реальность. У обычной пищи слабый, незатейливый вкус. А если взять помидоры из супермаркета, об их вкусе можно сложить целую поэму, – сказала она и затряслась от смеха.

Я пыталась разобраться в своих телефонограммах, и Орлетт мне здорово мешала.

– Думаю, даже мука здесь искусственная, – продолжала она. – Говорят, что в дешевой еде совсем нет питательной ценности, но кому нужны эти калории? Мне нравится, если их вообще нет. Это позволит мне избежать лишнего веса. Твой Чарли Скорсони просто достал своими звонками. Сначала он звонил из Денвера, потом из Тусона, а вчера вечером уже из Санта-Терезы. Хотела бы я знать, чего ему надо. Голос у него в общем-то приятный...

– Пойду к себе в номер, – оборвала я ее трепотню.

– Ладно. Будь здорова. Если захочешь перезвонить своим абонентам, шепни мне, и я тебя соединю.

– Спасибо, – поблагодарила я.

– Да, вот еще что. Я дала номер твоего телефона в Лас-Вегасе паре людей, которые не пожелали оставить свои сообщения. Надеюсь, я правильно поступила. Ты ведь не просила меня вести с ними переговоры.

– Нет, все правильно, – успокоила я ее. – А ты, случайно, не знаешь, кто бы это мог быть?

– Мужчина и женщина, – ответила она беззаботно.

* * *

Придя в свой номер, я скинула туфли и позвонила в офис Чарли Скорсони, попав на Руфь.

– Насколько мне известно, он намеревался вернуться еще вчера вечером, – сказала она, – но не планировал заходить в контору. Можете позвонить ему домой.

– Хорошо, но если не застану его дома, не сообщите ли вы ему, что я уже вернулась в Лос-Анджелес? Он знает, как со мной связаться.

– Передам, – согласилась она.

Другая телефонограмма была настоящей удачей. Судя по всему, Гарри Стейнберг, бухгалтер компании "Хейкрафт и Макнис", вернулся из Нью-Йорка несколько раньше запланированного срока и хотел встретиться со мной в пятницу днем, то есть уже сегодня. Я позвонила ему, и мы коротко побеседовали, договорившись о встрече у него через час. Затем связалась с миссис Гласс и сказала, что заеду к ним сразу после ужина. Мне оставалось сделать еще один звонок, но, не ожидая ничего хорошего от предстоящего разговора, я присела на край кровати и уставилась на телефон. В конце концов плюнула и все-таки позвонила своему коллеге в Лас-Вегас.

– О Господи, Кинси, – процедил он сквозь зубы, – лучше бы мне с тобой не связываться. Я даю тебе координаты Шарон Нэпьер, и почти сразу после этого находят ее труп.

По возможности коротко я обрисовала ему реальную ситуацию, но, похоже, это его не слишком успокоило. Да и меня, по правде говоря, тоже.

– Там кто-то побывал, – повторила я. – И пока нельзя сказать наверняка, что ее убили именно из-за меня.

– Так-то так, но мне надо как-то прикрыть свою задницу. Многие хорошо помнят, как я приставал к ним с расспросами относительно этой дамы, и вдруг ее обнаруживают с пулей в горле. Как по-твоему?

Я искренне повинилась перед ним и попросила держать меня в курсе событий. Судя по всему, ему не очень-то хотелось продолжать контакты со мной. Потом, быстро переодевшись и натянув юбку, чулки и туфли на каблуках, я отправилась в здание представительства компании "Авко" и поднялась на лифте, на десятый этаж. Меня не покидало чувство вины перед Шарон Нэпьер, донимая, словно неприятная кишечная колика. Как меня угораздило проспать эту встречу? Как вообще со мной такое могло случиться? Ей было известно что-то важное, и если бы я оказалась там вовремя, то могла бы уже делать какие-то выводы, а не сшиваться то здесь, то там – по сути дела, без определенной цели. Я шла по бутафорскому ранчо компании "Хейкрафт и Макнис", любуясь свисающими со стен нелепыми кукурузными початками, и продолжала нещадно бичевать себя.

* * *

Гарри Стейнберг оказался очень приятным человеком. На мой взгляд, ему слегка перевалило за тридцать. У него были курчавые темные волосы, темные глаза и небольшая щель между двумя передними зубами. Ростом около пяти футов десяти дюймов, он отличался довольно пышной комплекцией – его талию раздуло, словно хорошо взошедшее тесто.

– Вижу, вас заинтересовала моя талия, не так ли? – спросил он.

Я смущенно пожала плечами, подумав, уж не хочет ли Гарри услышать мои комментарии по этому поводу.

Он предложил мне стул и только после этого уселся сам за свой стол.