Ненавижу за любовь - Марина Серова

– Костя, это Татьяна Александровна Иванова, частный детектив. Я тебе о ней говорила. Она сначала занималась поиском того, кто снял со счета мои деньги. Теперь я попросила ее всецело переключиться на поиски Кариночки.

– Очень приятно, Татьяна Александровна. – Константин пожал мне руку.

От него веяло силой и уверенностью.

– Татьяна… можно без отчества?

– Да, конечно.

– Пожалуйста, найдите дочку. Я удваиваю ваш гонорар, и еще вы получите премию. А сейчас вот вам на текущие расходы. – Он вынул из кармана легких светлых брюк бумажник и протянул мне пачку банкнот. – Если возникнут непредвиденные расходы, звоните мне сразу. Вот моя визитка.

В это время зазвонил домашний телефон. Мирослава, споткнувшись и едва не упав, ринулась в прихожую.

– Да! Да, говорите!.. Ошибка, – сообщила она нам через пару секунд и без сил опустилась на пуфик в прихожей.

– Мирра, пожалуйста, будь осторожна, – попросил ее Константин.

– Я боялась, что не успею и они положат трубку, не дождавшись ответа.

– Кому надо, перезвонят, – несколько грубовато ответил Константин. – А ты могла себе что-нибудь сломать, кому от этого стало бы лучше?

– Какой ты черствый, бездушный! – Мирослава заплакала.

– Ну вот! – Константин явно растерялся.

Возможно, он не ожидал, что его бывшая супруга, привыкшая к лидерству, сейчас вела себя как обыкновенная женщина, нуждающаяся в опоре и поддержке.

– Мирра, – подошел к ней, – извини, пойдем в комнату.

Он, поддерживая Позднякову одной рукой под локоть, а другой, обняв за плечо, привел ее в гостиную и усадил на диван, а сам сел рядом.

– Я знаю, что Кариночка жива, – сказала Мирослава.

– Я тоже это знаю. И еще – я ее чувствую, – ответил Константин.

– А ты видишь ее лицо? – спросила бывшего мужа Позднякова. – Я вижу. Особенно четко вижу, когда закрываю глаза. Конечно, не всегда. Ее личико то появляется перед моим внутренним взором, то исчезает. А вот голоса ее я не слышу, то есть я не слышу ее слова, то, что она говорит.

– Но ведь ты же ее видишь.

– Только вижу ее лицо. Причем вижу, как она то открывает, то закрывает глаза. Сначала я думала, что это только плод моего воображения. Я поначалу думала, что сама вызываю это видение. А сейчас у меня такое чувство, что это от меня не зависит, что все происходит само по себе, независимо от моего желания.

– Я вот ее не вижу, – сказал Константин, – я ее просто чувствую. Так бывает, когда… одним словом, когда какой-то человек идет за тобой следом. Ну, или если он сидит рядом, или даже находится в другой комнате. Я вот чувствую, что… у нее нет страха. В общем, никто ее не обижает.

– Вот-вот, я тоже говорю об этом же. Но… послушай, ты же никогда не верил в подобное. Называл это ерундой, высмеивал меня, считал, что я говорю глупости.

– Теперь вот верю.

Мирослава прижалась к нему.

– Знаешь, – сказала она, – вот сейчас я чувствую, как что-то или кто-то надвигается.

– Ты хочешь сказать, что у тебя такое предчувствие?

– Может быть, предчувствие. Или предупреждение, что мне надо быть более осторожной, понимаешь? Как будто скоро что-то произойдет.

– Произойдет с кем, с тобой?

– Даже не знаю. Со мной вообще постоянно что-то происходит. По мелочам, правда.

– Да ведь ты все делаешь правильно. Ты всегда все делала правильно, – повторил он задумчиво.

– Нет-нет, я ведь столько глупостей совершила… Знаешь что?

– Что?

– Я вот подумала, что стоит обратиться к похитителю или похитителям. Обратиться к нему, или к ней, или к ним. Они отреагируют на мое обращение к ним?

– Возможно, что да.

– Мы знаем, что Кариночка жива, – сказала Мирослава, – ты и я, мы оба это чувствуем. Мне кажется, что они хотят ее на что-то обменять… а потом отпустить ее. Может быть, им нужны деньги… Едва ли они будут звонить в полицию… с требованием выкупа. Я думаю, необходимо дать им понять, что можно звонить на мобильник…

– Да, скажи им, что звонить можно в любое время, – добавил Константин, – даже ночью. И вот еще что: их надо убедить в том, что мы заплатим и вообще все сделаем без свидетелей.

– Ты считаешь, что они этому поверят?

– Скорее всего, да. Во всяком случае, не стоит исключать такую возможность, вдруг они и в самом деле в это поверят. Скажи еще, что ты не жаждешь, чтобы их поймали и посадили, что для тебя главное – возвращение дочки, живой и невредимой.

– Слушай, а что если… я вот сейчас подумала, что, может быть, есть смысл дать такое объявление: «Требуется любая информация, которая обеспечит безопасное возвращение Карины домой. Вознаграждение гарантируется». Ведь похитители могут не поверить в предложение выкупа, понимаешь? А так будет шанс, что самый алчный или наименее замешанный в похищении преступник заинтересуется возможностью относительно законно получить деньги. Что думаешь, а?

– Подожди, – сказал Константин, – сейчас время новостей.

Он подошел к телевизору и включил его.

– …продолжаются поиски пятилетней Карины Поздняковой. Привлечены сотни добровольцев-волонтеров и многочисленные профессионалы-поисковики. Конкретных сведений о местонахождении девочки до сих пор нет.

Константин выключил телевизор.

– Если… Кариночку убьют, если… у моей девочки отнимут жизнь, я тоже… себя убью, – медленно проговорила Мирослава.

– Мирра, пожалуйста, не нагнетай обстановку. Не будут они ее убивать.

– У тебя есть оружие? – быстро спросила она Константина.

– Оружие? – недоуменно переспросил он. – Какое оружие?

– Ну, не знаю, любое. Пистолет, например.

– Это еще зачем, зачем тебе пистолет?

– Если Кариночка умрет…

– Не умрет она, поверь мне!

– А если ее все же убьют? Мне незачем после этого жить!

– У тебя есть сын! О Матвее ты забыла?

Я подошла к супругам, которые, казалось, забыли о моем присутствии.

– Мирослава, дайте мне, пожалуйста, фотографии Карины, – попросила я Позднякову.

– Конечно, – она встала с дивана, – пойдемте в ее комнату.

Мы вошли в маленькую, но уютную детскую комнату. В углу примостился огромный плюшевый медведь. У одной из стен стояло пианино, ближе к окну располагался детский диванчик, рядом с ним стоял письменный стол с компьютером.

Открыв ящик стола, Мирослава достала оттуда две фотографии Карины в розовом шифоновом платьице и передала их мне:

– Вот она.