Лес великого страха - Мария Гинзбург

А причиной боли был страх – невыносимый, безумный страх.

Над поляной задрожала радуга преобразуемого Чи. Партизанка глянула на зверя, уже зная, что она сейчас увидит – Рингрин ни от кого не делал тайны из происшествия, случившегося во время уничтожения гросайдечей.

Кожа обнаженного мужчины, в которого превратилась рысь, белела в темноте. Он встал, отпихнул труп ногой. Только по пятнистой куртке теперь можно было понять, что совсем недавно это груда костей и мяса носила имя Халлен. На остальных членов своего отряда, точнее на то, что от них осталось, эльфка смотреть не стала. Рвотные спазмы и так уже сжимали ее горло.

Он не убил тебя сразу; значит, ты ему зачем-то нужна.

Энедика уцепилась за эту мысль. Зачем она могла понадобиться оборотню, эльфка себе думать запретила.

– Энедика, – задумчиво произнес мужчина и отер кровь со рта. – Последняя из легендарных воительниц.

Он не торопится… Разговори его. Тяни время.

– А своего имени ты мне не назовешь? – стараясь, чтобы голос ее не дрожал, спросила эльфка.

Оборотень пожал плечами.

– Крон, имперский маг Мандры.

У Энедики потемнело в глазах.

Обычно караван останавливался на ночлег прямо на эльфийской тропе, полностью перегораживая ее. Это была не та дорога, где можно было ожидать встречи с другими путниками. Но сегодня бивак был разбит на небольшой площадке, которую Лайруксал назвал «отстойником». Размеры квадратной площадки позволили поставить фургоны кругом. Сейчас в них мирно похрапывали вымотавшиеся за день наемники. В центре круга догорал костер, на котором ведьмы приготовили ужин, уже исчезнувший в желудках конвоя каравана. Сегодня никто не сидел у огня, не пел песен и не рассказывал баек из богатой приключениями жизни – а и ведьмам, и экенам, было что рассказать. Но этим вечером все записные балагуры и их терпеливые слушатели собрались в другом месте – в фургоне, в котором ведьмы крыла «Змей» выехали из Келенборноста, а теперь превращенном в лазарет. После схватки у холма, в котором обитала огромная змея, в компанию раненных влились Махмуд и Инна. Гоблины проткнули экену легкое. А ведьма не успела увернуться во время атаки на чудовище, и ее задело. Инна потеряла управление, и как результат – сотрясение мозга и ушиб кости. Светлана осматривала раненных перед сном, наводила сонные и обезболивающие чары. Закончив, утомленная целительница пожелала всем доброй ночи и хотела застегнуть за собой клапан фургона.

– Мы же задохнемся, Светик…– недовольно пробурчала Ундина.

– Это лучше, чем если нас комары сожрут, – возразил Гёса.

Словно в подтверждение его слов, Махмуд хлопнул себя по шее – из-под пальцев брызнула кровь. Экен стер с шеи останки маленького кровопийцы и выразительным жестом показал ведьмам ладонь с коричнево-красным пятном на ней. Светлана в растерянности остановилась перед выходом. Как и Ундина, она черпала Чи из Воздуха и отлично понимала ее желание оставить фургон открытым на ночь. С другой стороны, через свободный клапан в фургон могло залететь что-нибудь посерьезнее комара – дротик, например.

– Не застегивай, Света, – подала голос до сих пор молчавшая Ирина. – Я заклинание знаю, от комаров… Да и кто покрупнее – тоже не сунутся.

– Благодетельница! – воскликнула Ундина.

– Вот это дело, – согласился Гёса.

Целительница благодарно улыбнулась Ирине и покинула фургон. Площадка была покрыта тем же странным материалом, что и сама тропа, и упруго спружинила, когда Светлана приземлилась. Ведьма задумчиво посмотрела себе под ноги.

Когда караван миновал ущелье, Лайруксал вдруг приказал всем остановиться. Сидх выдернул из лазарета Вилли.

– Я успею заварить настой? – спросила Светлана.

Лайруксал кивнул, и целительница полезла в ларчик за травами. Сидхи прошли чуть вперед. Вилли тяжело волочил ногу. Остановившись недалеко от фургона с раненными, проводники склонились над дорогой и горячо заспорили.

– Что они говорят? – тихо спросила Светлана у Ундины.

Ирина, не в силах больше сдерживаться, сдерживаясь, застонала в голос.

– Сейчас, Иришка, сейчас, – торопливо произнесла целительница. – Ты же вроде понимаешь их язык, а, Дина?

Неречь и язык темных эльфов оказались на удивление похожи. Белокурая ведьма наморщилась:

– Иринка, потише, если можно… Лайруксал говорит, что еще в прошлом году эта часть дороги была жива…

Вилли махнул рукой в сторону леса и что-то энергично произнес.

– Рин вырубил все, – перевела Ундина.

Сабрина и Инна озадаченно переглянулись.

– Чтобы это значило? – пробормотала Сабрина.

– Да этих сидхов не поймешь, – заметил Крюк.

Лайруксал плюнул, отвернулся от Вилли и стал нараспев произносить что-то мелодичное. Вилли мрачно пнул дорогу, и тут…

Дорога под фургонами ощутимо дернулась вперед. Светлана чуть не пролила настой, но удержала мятую медную джезву над спиртовкой. Сабрину бросило в объятия Крюка. Заржали испуганные лошади.

– Значит, правду Марина сказала, – пробормотала ошеломленная Инна, глядя на медленно проплывающие мимо стволы деревьев. – Эта дорога умеет двигаться сама, как Старый Тракт…

Лайруксал взобрался на козлы первого фургона, устроился рядом с Гёсой. Экен вытянул лошадку вожжами.

– Рамдан, а ты чего спишь? – крикнул Вилли, подходя.

Ведьмы помогли ему забраться внутрь. Это было удивительно, но движение дороги совершенно не ощущалось в фургоне, тогда как каждый шаг лошадей отдавался легкой тряской. К вечеру дорога довезла караван до «отстойника» и остановилась.

А сейчас ведьме на миг показалось, что темная лента опять дернулась под ее ногами. Но нет, дорога была неподвижна.

Светлана обошла фургон, миновала лошадь. Рамдан не стал распрягать ее, но торбу с зерном к морде лошадки привесил. Под уютное хрумканье целительница направилась к костру, решив посидеть немного. Отдохнуть, посмотреть на угли. Когда ведьма приблизилась, то увидела, что у костра уже кто-то расположился. Целительница уловила ауру сидящего. Губы ее задрожали. Ведьма на миг замерла, качнулась на носках, развернулась и пошла прочь.

– Стоять, – услышала она резкий голос Арги. И затем, уже гораздо мягче, с такими нотками в голосе, что целительнице стало больно дышать: – Света, ради всех богов, вернитесь!

Ведьма остановилась, низко опустив голову.

Арга старался производить на подчиненных впечатление человека непреклонного, жесткого и несгибаемого, и ему это удавалось. Однако капитан оставался человеком. Когда караван остановился ночевать в отстойнике и все, кроме часовых, заснули, Арга понял, что жутко хочет есть. Он не успел, а точнее позабыл поужинать вместе с остальными. Но капитан не стал будить ведьм с требованием, чтобы ему срочно сделали что-нибудь пожрать. Во-первых, потому, что Арга не был самодуром, а во-вторых потому, что это было просто опасно. От разбуженной среди ночи ведьмы скорее всего можно было получить пригоршню «огненных вшей», а не миску каши.