Охота на волков - Сергей Соболев

Ну да ладно, не стоит пока зацикливаться на этих мерзких персонажах.

Дольникова, ведомая своим поводырем, безошибочно ориентировавшимся в кромешной темноте, обогнула вагончик, и они оказались у входа в казарму. Дозорные, расположившиеся в противоположном углу периметра, были заняты разговором. К тому же вход в вагончик с их позиций не просматривался.

Дольникова кончиками пальцев ощупала дверь. Дверную коробку явно делали наспех – лишь бы чем-то закрыть проем, чтобы не так сквозило. Щели такие, что пальцы свободно пролезают. Кажется, доблестные воины спят вповалку, потому что если бы кто-то из них бодрствовал, то слышны были бы шумы и шорохи.

Дверь приоткрылась с противным царапающим звуком, впрочем, не слишком громким – просто у самой Дольниковой нервы сейчас были на пределе. Прислушиваясь, постояла недвижимо несколько секунд. Затем приоткрыла дверь еще шире и проскользнула в вагончик, оставив своего поводыря снаружи.

Воздух в помещении ужасно спертый. «Буржуйка» светится малиновым жаром – очевидно, дозорные всю ночь поддерживают в печке огонь. А это значит, что ей нельзя терять ни секунды, потому что в любой момент сюда может наведаться кто-то из бодрствующих вэвэшников.

В этой импровизированной казарме расположились на ночь шестеро солдат. Безмятежно спят на своих топчанах, накрывшись с головой двумя, а то и тремя одеялами сразу. Кто похрапывает во сне, кто сипло и как-то надсадно дышит – явно парень простужен, – а кто тихонько посапывает, положив под щеку кулак.

Все они сейчас во власти Дольниковой, эти шестеро мальчишек. У них есть матери, которые переживают за своих сыновей и молятся за них богу, и есть «отцы-командиры» всяких рангов, званий и должностей – от маршала до замкомвзвода.

Нет, солдатиков она обижать не будет. Даже будить их не собирается, пусть себе дрыхнут дальше.

Самодельная пирамида находилась в противоположном от входа углу. Блики малинового света играли на вороненой поверхности выставленных в ряд «калашей». Здесь же кучкой, как блины на Масленицу, сложены бронежилеты; отдельно стояли ящики с патронами, тут же «РПК», две «мухи» и еще куча всякого добра…

Дольникова хотела уже извлечь из пирамидки автомат, но ее взгляд упал на самый крайний в ряду ствол – это был снайперский винтарь «СВД». По правде говоря, именно его она здесь и рассчитывала обнаружить, потому как одна, а то и две «эсвэдэшки» им полагается иметь по штату.

Значит, так тому и быть!

Действуя бесшумно и быстро, она принялась набивать разными полезными вещами вместительный рюкзак. Взяла продукты, что были под рукой, два ножа – тесак и походный – две свечки, коробок спичек, зажигалку, россыпью патроны к «СВД» и даже аптечку умудрилась выпотрошить.

Еще решила прихватить бушлат, шапку, перчатки на меху, чей-то мохеровый шарф и два одеяла – они тонкие, «солдатские», много места не займут, но в будущем могут пригодиться.

Думала прихватить с собой две «эфки», чтобы устроить возле зиндана пару «растяжек» – вот бы этим козлам мошонки поотрывало! – но потом отказалась от своей затеи, потому как могли пострадать безвинные люди, тот же «неизвестный боец», к примеру…

С рюкзаком за спиной, вполне удовлетворенная результатами экспедиции, Дольникова – мальчишка тоже шел не с пустыми руками – бодро шагала вдоль лесопосадки в направлении фермы, где можно было скоротать остаток ночи.

– Дела у нас постепенно поправляются, Иван. Когда доберемся до места, я первым делом перевяжу тебе руку. Я знаю, мужчины боятся, когда им делают уколы и когда их царапины смазывают зеленкой… Но ты ведь у меня не трус, верно? «Операция» займет всего несколько минут и будет безболезненной, я обещаю… Потом нам предстоит королевский ужин при свечах, а в качестве культурной программы, сударь, я прочту вам по памяти отрывок из интересной книги, в которой рассказывается о приключениях мальчишки по имени Маугли…

Мокрушин, как и всякий другой спец его профиля, терпеть не мог заниматься делопроизводством. Ему, кажется, проще было «сгонять» по-новому в Джохар, пришить там пару-тройку нохчей или приволочь в штаб «языка», нежели корпеть над составлением «дурацких бумажек». Именно по этой причине он взвалил все делопроизводство, а заодно хозяйственные заботы на плечи своего зама Тимохи, развязав тем себе руки и сосредоточившись на самом важном – «осуществлении активных мероприятий в тылу противника».

Последнее вовсе не означало, что Мокрушин – неграмотный командир. Все, что надо знать и уметь делать командиру спецподразделения, он знает, как «Отче наш», и умеет делать мастерски. Но в душе ненавидел всю эту писанину, испытывая к такого рода занятиям стойкое отвращение. Вот как сейчас, когда он уже четвертый час корпит над составлением докладной на имя спецпредставителя ГРУ «подполковника Сергеева». И даже не может спихнуть это дело на Тимоху, потому что все это жуть как секретно!

На фига, спрашивается, Шувалов потребовал писать подробные докладные, если он сам в курсе всех событий? Нет чтобы ограничиться устным докладом… «Как делишки, Рейндж? Нормально «сходил»?» – «Относительно неплохо, командир. У меня, правда, пара «трехсотых», но зато мы отправили к Аллаху двадцать… нет, тридцать нохчей! Вот тебе злой бородатый чечен, он тебе все их гнусные замыслы сейчас откроет…» – «Молодцом, Рейндж, качественно сработал! Можете расслабляться, пить водку и петь песни под гитару! До следующего задания…»

Вот была бы жизнь! А то что получается? Сейчас они требуют документировать действия спецгруппы в ходе выполнения задания, а завтра попросят написать обновленную редакцию «Войны и мира» – будто он не боец по прозвищу Рейндж, а писатель по фамилии Толстой…

Бушмин пошабашил чуть раньше своего приятеля, хотя объем его «документа» был значительно больше, потому что пришлось еще раз с хронологической точностью изложить события того пятничного дня, когда его подразделение, отклонившись от сценария, осуществило ряд «точечных» акций в окрестностях селения Чихи-Юрт. Правда, Бушмину работа с документами всегда давалась легко, поэтому никакого напряга он не ощущал.

– Пока сочинял эту хренотень, знаешь, о чем я думал, Рейндж? – Бушмин закурил сигарету. – Вот ежели все по-честному наверх докладывать, так, как оно обстояло на самом деле, если раскрывать наши «подвиги» в деталях и подробностях, то еще неизвестно, к чему это может привести. Вот, к примеру, помнишь, как было в прошлую войну? Во второй декаде января девяносто пятого, когда мы чистили «правительственный квартал» вместе с «полосатыми»… Да и не только там! Мы что, разбирались тогда, кто там засел, в этих домах? Боевики или те же мирные жители? Гранату закатил впереди себя, а лучше пару, прошелся очередями по углам – и попер дальше! И зачастую понятия не имеешь, кого ты приговорил, потому что некогда с этим разбираться, да и желания такого нет.

Он помолчал немного, раздумывая, стоит ли развивать дальше эту тему.

– Сейчас, конечно, кое-что изменилось. Но тоже всякое случается… Я, Рейндж, к чему веду… Хотя говорят, что бумага все стерпит, но лучше все же поостеречься. По-умному надо такие вот бумажонки составлять, чтобы самому ненароком не подставиться.