Погонялово "Дурак" - Лидия Чайка

— Куда? — возмутилась, когда наша «процессия» повернула в сторону квартиры Серого Волка.

— Разбираться, — ответил Макс, проходя в прихожую. И тут Сережа помог с дверью. Сговорились они, что ли?

Не выпуская меня из рук, Меркулов сбросил с ног кроссовки и пошел на кухню. Не стоит говорить, кто включал свет, ставил чайник и вел себя как суетливая хозяйка, да? До этого не замечала за другом такой хозяйственности. Разбросанные по квартире носки, пирамидка из одноразовых посудин, в которых продавали лапшу быстрого приготовления, гора немытой посуды в раковине… Серому не хватало в доме хозяйки. Про его бабушку промолчу. Она часто оставляла внука, уезжая на дачу. Как сегодня, например. Благо обычно перед этим наготавливала, чтобы бедный мальчик не голодал первые два-три дня. Пожилая женщина наивно предполагала, что ее заготовок хватит на неделю-полторы.

Выпускать из тесных объятий меня никто не собирался. Максим прямо со мной устроился на одном из стульев, продолжая одной рукой удерживать за талию, а вторую собственнически устроил на бедрах. Света и Серый, после того, как на столе оказалось четыре чашки обжигающего чая, пахнущего мятой, тоже сели и понеслось…

— Ты что вытворяешь?! — прорычала Светик.

— Выясняйте отношения потише, а то соседи полицию вызовут, — это проворчал Волков.

— Ты в своем уме, в таком виде выходить на улицу?! — это возмутился Макс, сильнее прижимая к себе и начиная водить ладонью по моем ногам. Издевается, не иначе.

— Ребята, давайте жить дружно, — пролепетала, стараясь смотреть куда угодно, только не на собравшихся за столом друзей-приятелей.

— Слушай, кот Леопольд, — Светик недовольно глянула на меня, — помолчи. По тебе прямо так и видно, что ты очень недовольна произошедшей ситуацией.

— Ты о чем? — я напряглась. В последнее время это мое нормальное состояние — постоянно быть напряженной.

— О том, что для тебя все сложилось как нельзя лучше. Два парня из-за тебя чуть не подрались. Чем не проверка чувств влюбленного в тебя по уши бывшего бабника?

— И в мыслях не было его так. — осеклась и посмотрела на Макса. — В самом деле? — свой голос не узнала, таким тихим он был и жалким.

— Нет, — этот тип никогда себе не изменял. — Не по уши, а по самую макушку.

Он посмотрел мне в глаза, ожидая реакции. А что я могла сделать? Сидела, обвивала его шею руками и с трудом удерживала в себе слезы. Я столько себя изводила, нервничала, мучилась из-за вины, что невидимыми никому руками, сдавливала горло, не позволяя нормально дышать. А он. Возможна ли любовь, зародившаяся из желания? Долговечна ли она? Или, когда он получит желаемое, очень быстро остынет и оттолкнет?

— Чего ты так смотришь? — Он коснулся своим носом моего. — Люблю я тебя. Люблю.

Боялась пошевелиться. Не могла отвернуться или что-нибудь сказать. Просто смотрела в потемневшие глаза, ощущала тепло его тела и не хотела, чтобы эти минуты единения исчезали. Сначала подумалось, что я ослышалась. Глупо, конечно, так полагать, но. Поверить сразу в неожиданно произнесенное признание, было невозможно. Слишком хорошо мы были знакомы, чтобы я не питала таких надежд. Услышать слова любви от Меркулова. Разве возможно? А с чего тогда сердце биться быстрее стало. И мурашки по спине побежали. Объятия из крепких, превратились в стальные. Не отпустит. Если взбрыкну и скажу очередную ерунду, что такого быть не может, не даст уйти.

Его губы осторожно коснулись моих. Просто мимолетное касание, а из головы все разумные мысли выветрились. Он опять пользовался своим преимуществом передо мной. Знал, что я не могла его оттолкнуть, когда начинал целовать. Вот и сейчас продолжала сидеть, обнимать его за шею и глупо хлопать глазами, когда Макс отстранился.

— Для того, чтобы во всем разобраться, — подала голос Светка, — всего лишь нужно было признаться ей в своих чувствах. Тогда бы и проблем меньше было.

— Однако, — пробормотал Волк, удобно устраивая локти на столешнице.

— Да, надо было еще год назад это понять, — опять целуя меня, сказал Меркулов. — Чего тянул, придурок.

Промолчала. Не потому, что собиралась съязвить и подтвердить его слова. Просто с таким туманом в голове и звенящей пустотой, могла сморозить глупость. Или что-нибудь нечленораздельное.

— С этим разобрались, — отпив из чашки немного подстывший чай, проговорил друг. — Ты-то чего сорвалась? — Это он обратился к Светику.

— Машка позвонила, — девушка пожала плечами и тоже потянулась руками к своей чашке. Обхватила ладонями теплые бока и на пару секунд прикрыла глаза. — Я с этим… братом, вся на нервах. Надеюсь, после сегодняшнего он перестанет дурью маяться.

— Слушай, — Максим напрягся, — я тебе что, дите малое, неразумное?

— Да вы бы еще черт знает сколько вокруг да около ходили, — Света посмотрела на нас таким убийственным взором, что стало ясно — начнем опять выпускать иголки, она их голыми руками из нас вырывать начнет.

Уткнулась носом в шею парня и прикрыла глаза. Подруга в чем-то была права. Удалось бы нам поговорить, если бы все не сложилась таким странным, но вместе с тем, удачным образом? Нет, я бы постаралась как можно быстрее закончить разговор, который всегда скатывался до упреков и обид. Так я себя вела у клуба, потом, после аварии, во дворе. Не хотела его слышать. Боялась затронуть болезненную тему. Не могла предугадать, как в итоге поведет себя он. Из-за этого мы потеряли столько времени. Я зациклилась на его признании, что он просто меня хочет. А Макс. получается, считал, что этого достаточно. И все вроде понятно.

И вот сидели мы, переговариваясь, когда в дверь позвонили. Сразу догадалась, что это родители, не дождавшись меня, решили проверить, все ли нормально. И. черт, куда я задевала ложку для обуви? Она же была маминой любимой и самой удобной.

Отстранилась от Мерка и открыла глаза. Посмотрела на друзей загнанным зверем и.

— Не боись, — хмыкнула подруга, извлекая из-под стола, собственно, ложку. — Ты, когда тебя Макс на руки брал, ее с перепугу выронила и не заметила. Я подобрала.

— Спасибо, — выдохнула.

На кнопку звонка опять нажали.

— Пойду, открою, что ли, — обреченно проговорил Серый Волк, вставая из-за стола.

Я заелозила на коленях Максима, пытаясь сползти. Если мама увидит, что я использую ноги Меркулова, как табурет, потом проблем не оберусь. Слушать причитания, что приличные девушки так себя не ведут, не хотелось. А такое она мне всю жизнь припоминать будет.

— Пусти, пожалуйста, — попросила спокойно, уже зная, что если буду требовать, из вредности не выпустит.

Одарив мою персону несчастным взглядом, мне таки позволили пересесть. Отметила про себя, что на стуле не так удобно, как на чужих коленках. В смысле, на конкретных. Тепло, уютно, спокойно…

— Доброй ночи, — послышался из прихожей мамин голос. — Прости, Сереж, что так поздно. Маша у тебя?