Божественный ветер. Жизнь и смерть японских камикадзе. 1944-1945 - Рикихэй Иногути

Начальник штаба Угаки, контр-адмирал Тосиюки Ёкои, ответил, что всем истребителям 201-й авиагруппы[34] приказали прикрывать спецподразделение. Эту группу противник изрядно потрепал в последнее время, но она смогла обеспечить 55 самолетов сопровождения.

– Нельзя ли выделить больше? – спросил Окамура. – Мне кажется, этого недостаточно.

– В таком случае нет другой альтернативы, – сказал Ёкои, – кроме как отменить вылет. – Он повернулся к командующему воздушным флотом и сказал: – Адмирал Угаки, вы все слышали. Будем отменять вылет?

Адмирал Угаки, постоянно находившийся в оперативном центре с начала наступления противника 18 марта, поднялся со стула и, похлопав Окамуру по плечу, ответил, что, если не использовать «ока» сейчас, другого случая не представится.

Капитан Окамура вздрогнул и с гримасой горькой обреченности на лице сказал:

– Мы готовы атаковать, господин адмирал.

Он извинился и покинул помещение.

Неизбежная гибель во время атаки «ока» была очевидной, но Окамура не мог примириться с мыслью о посылке людей на задание, которое было бы безнадежным и бесполезным, погубив их зря. Он хотел, чтобы их гибель была не только геройской, но и полезной, чтобы их подвиг остался в памяти навечно.

Как пилот-ветеран, капитан Окамура отлично знал о превосходных характеристиках истребителя «грумман» противника. Он знал, что 55 японских истребителей, укомплектованных неопытными пилотами, не идут ни в какое сравнение с вражескими перехватчиками. Покинув оперативный центр штаба, он решил, что сам возглавит трудную операцию.

Ударная эскадрилья состояла из 18 бомбардировщиков, все из них, кроме двух, были загружены снарядами «ока». Лидером эскадрильи был назначен капитан-лейтенант Горо Нонака, способный летчик и опытный лидер эскадрильи бомбардировщиков-торпедоносцев. Это был суровый человек, поддерживавший в подчиненных традиционный самурайский дух. В то же время Нонака всегда заботился о них. Подразделение представляло собой прекрасную команду, сплоченную и преданную, счастливую и гордую, готовую идти на смерть за своим лидером.

Приготовления к взлету шли полным ходом, когда лейтенант Кай, один из молодых офицеров, обратился к Нонаке с просьбой лететь вместо него в качестве лидера. Каю было хорошо известно об опасностях операции того дня, и тем не менее он пожелал отдать свою жизнь вместо Нонаки. Чувства молодого пилота получили должную оценку, но Нонака, целиком преданный долгу, отверг предложение Кая и больше не обращал внимания на его просьбы.

Как раз в это время капитан Окамура встретил капитан-лейтенанта и сказал, что сам намерен возглавить операцию.

Нонака сразу понял мотивы старшего офицера и, забыв о субординации, сердито выпалил:

– Вы мне не доверяете? На этот раз я отказываюсь подчиниться вашему приказу.

Эти слова тронули Окамуру до глубины души, он понял, что Нонаку нельзя лишать возможности возглавить операцию.

Вокруг раздавались звуки приготовлений к вылету. К КДП на сбор спешили экипажи самолетов. Нонака, выпрямившись, стоял перед командой пилотов, когда к нему подошел старший пилот «ока», лейтенант Игути, и сказал:

– Командир, молюсь за успех вашей операции.

В этот день Игути не участвовал в операции. Вместо него старшим пилотом «ока» выбрали лейтенанта Кэнтаро Михаси, хотя он был младше Игути.

Прозвучал приказ готовиться к вылету, и все экипажи бомбардировщиков устремились к своим самолетам. Михаси и Игути обнялись и обменялись последними напутствиями. Игути сказал:

– Не сомневайся в успехе.

Михаси рассмеялся и ответил:

– Об этом не беспокойся. Позаботься о следующем вылете!

Пилоты снарядов «ока», прокричав слова благодарности и прощания, помчались к самолетам-носителям. Нонака последние слова произнес с улыбкой:

– Это – Минатогава,[35] – и поспешил к своему самолету.

Адмирал Угаки стоял у КДП. Когда он наблюдал за взлетом самолетов-носителей «ока», в его глазах блестели слезы.

В 11.35 бомбардировщики начали подниматься в воздух, быстро следуя за лидером Нонакой один за другим. На зрителей, печально помахивавших руками в знак прощания, большое впечатление производили хатимаки (белые полосы ткани), обернутые вокруг шлема каждого пилота.

Из выделенных 55 истребителей сопровождения выполнили свой долг только 30. Некоторые не смогли даже взлететь, другие были вынуждены во время полета повернуть назад из-за неполадок в двигателях. Между тем из дальнейших донесений разведывательных самолетов штабу 5-го воздушного флота выяснилось, что ВМС противника поделились на группы, состоявшие из трех, двух и еще двух авианосцев соответственно. Войска противника направлялись на юго-запад и были значительно более мощными, чем сообщалось прежде.

С такими известиями, как эти, шансы на успех данной операции становились все более сомнительными. Появились предположения, что эскадрилью повернут назад, но адмирал Угаки был решительно настроен на продолжение полета. Штаб с беспокойством ожидал рапорта об обнаружении противника, но наши самолеты не подавали никаких сигналов, офицеры штаба теряли терпение. Время, когда самолеты должны были бы выйти на вражеские цели, миновало. Тишина в штабе прерывалась лишь тиканьем стенных часов, отмеряющих бесконечное время. Если наши самолеты еще не стали возвращаться на базу, их запас топлива уменьшился до опасной черты.

В штабе росло напряжение. Послышался голос капитана Окамуры:

– Что происходит?

Ответом ему было томительное молчание.

Эскадрилье послали радиограмму. Мы все прислушивались к обнадеживающим словам: «Если противник не обнаружен, продолжайте полет на остров Маркуса». Оставалось только ждать, нервы были натянуты как струны.

Наконец на базу вернулась небольшая группа истребителей сопровождения, сообщив удручающую весть о том, что случилось с нашей эскадрильей. В 14.00 ее атаковали около 50 истребителей «грумман» на расстоянии 50–60 миль от кораблей противника. Наши истребители сопровождения пытались отчаянно, но тщетно отогнать вражеские перехватчики, которые устремились на бомбардировщики – носители снарядов «ока».

Эти отяжелевшие самолеты, неспособные маневрировать или вести воздушный бой, были вынуждены сбросить свои снаряды «ока» (пилоты снарядов оставались в самолетах-носителях), чтобы уменьшить вес и увеличить маневренность. Вражеские самолеты вклинивались в наш боевой порядок и выходили наружу, разрывая его градом пулеметных очередей, пока летевший последним бомбардировщик не охватило пламя. Оно разрасталось до тех пор, пока огромный самолет не окунулся в море, оставив за собой курящийся дымок как отметку момента его рокового падения.