Счастье есть - Александр Шохов

– Макс, у нас правда все будет хорошо? – спросила Маня.

– У нас впереди только хорошее, – уверенно сказал он.

– Хочется верить, – ответила Маня и поцеловала его.

– Верь.

Алекс оставил их у дома и, развернувшись, уехал. Маня аккуратно свернула вышитую салфеточку и сложила ее в сумку. Макс обнял ее и поцеловал. Так, в поцелуе, они вошли в подъезд и поднялись в ее квартиру. Они не стали зажигать верхний свет. В мягком сиянии настольного абажура они предавались радостям любви, пока не погрузились в прозрачные мягкие сны. И в каждом сне он видел ее. А она – его.

Хотя было уже далеко за полночь, Алекс и Фрида не спали. Обнаженные, лежали они в постели и, глядя в нарисованные на потолке звезды, разговаривали.

– Когда я потеряла моих близнецов, – говорила Фрида, – эта комната была уже готова. Она предназначалась для них. Я сделала здесь спальню, потому что это был единственный способ быть с ними. В том месте, где они могли бы спать каждую ночь. Понимаешь, Алекс?

– Понимаю, – говорил он, зная, что нужно просто слушать.

– Я сказала тебе, что мой муж ушел, когда мы потеряли наших детей. Так вот. Он покончил с собой. Я хочу, чтобы ты знал это. Потому что между нами не может быть секретов.

– Как это случилось? – спросил Алекс.

– В этой самой комнате. Он привязал веревку к батарее, одел петлю на шею, и выбросился в окно. Его невозможно было спасти.

– Боже мой! – сказал Алекс. – Любовь, секс, смерть, операция на сердце, потеря детей… И все сходится в одном единственном месте – здесь, в этой спальне.

– Я сказала еще не все.

Фрида повернулась к нему, легкая простыня соскользнула с ее красивой груди. Она поцеловала Алекса.

– Так скажи, что я еще должен знать?

– Полгода назад, когда я в первый раз увидела Виктора Холливуда, я была сражена наповал.

– Почему?

– Сейчас узнаешь.

Фрида встала с постели, и, как была, обнаженная, вышла в соседнюю комнату. Она вернулась через минуту, держа в руках свадебный альбом.

– Решила показать мне свадебное платье? – спросил Алекс.

– Смотри, – сказала Фрида.

Алекс открыл альбом и увидел Виктора Холливуда в роли жениха Фриды.

– И… как это понять? – спросил он, вспоминая слова Манечки, сказанные в машине.

– Вот почему я была сражена наповал. Виктор Холливуд – точная копия моего бывшего мужа.

– Как такое возможно? – спросил Алекс.

– Он что-то пытался мне объяснить. Про параллельные ветки реальности и прочую чушь. Я не очень слушала. Поначалу я решила, что судьба сжалилась надо мной. И вернула мне его.

– И Вы стали встречаться? – спросил ошарашенно Алекс.

– Да, – ответила Фрида. – Мы встречались. Три месяца. Но каждый раз после секса с ним мне становилось плохо. Честно говоря, было плохо даже от того, что он прикасался ко мне. От его поцелуев меня начинало тошнить.

Алекс почувствовал жестокий укол ревности.

– У него очень необычные зрачки, – сказал Алекс.

– Ты заметил?

– Это трудно не заметить. Кто же он?

– Я не знаю. На третий месяц я поняла, что он – всего лишь подобие моего мужа. Оболочка, маска, наполненная совершенно другим содержанием. Мне даже показалось, что он не человек. Существо, имитирующее моего мужа. Более агрессивное, злое, преодолевающее любые препятствия на пути к цели… Меня испугало, что он с каждым днем становился все сильнее физически…

– А секс с ним был похож на секс с твоим мужем? – спросил Алекс.

– Нет. Это был такой ужас, с Виктором. Я не смогу описать весь этот кошмар. Честно говоря, даже воспоминания вызывают тошноту и омерзение… С тех пор у меня не было мужчины. Пока я не встретила тебя.

– Но ты же встречаешься с ним. Виделась с ним в воскресенье, когда мы ездили на Бугаз…

– Я виделась с ним, но никакого секса не было. Просто он, когда мы расставались, очень просил меня встречаться с ним иногда. Это происходит нечасто. Раз в две недели, иногда раз в неделю… Мы просто пьем кофе и разговариваем. Это все.

– Можно ли узнать, о чем вы говорите с ним?

– О прошлом. Он детально сравнивает то, что помню из нашей семейной жизни я, и рассказывает мне, что помнит он.

– Много совпадений?

– Много. Но есть и существенные отличия. Впрочем, эти детали вряд ли могут быть интересны…

– Фрида, могу ли я спросить тебя?

– Спрашивай.

– Что тебя привлекло во мне? – спросил Алекс.

– Честно?

– Ну да.

– То, что ты такой большой и уютный. Как только я тебя увидела, мне сразу захотелось, чтобы ты обнял меня. Я не любила Виктора, этого Виктора, которого ты знаешь. Своего мужа я любила без памяти… И когда я увидела Холливуда, я просто… захотела вернуть прошлое. Тебе даже не стоит ревновать меня к нему. Это не была любовь. Это была жалкая попытка уцепиться за то, что я потеряла. Получить утешение… В конце концов я ощутила, что общаюсь со знакомой оболочкой, в которой нет даже следа души того человека, которого я любила всем сердцем.

– Все равно буду ревновать, – сказал Алекс.

– Не ревнуй, пожалуйста. Я же не ревную тебя к твоей жене.

– Ну это даже смешно. Я к ней два года не притрагивался!

– Вот ни за что не поверю, что ты ни разу за два года не был ни с одной женщиной, – сказала Фрида.

– Честно говоря, с одной девушкой я был в постели. Мы ласкали друг друга, но я так и не смог овладеть ею.

– Почему? – спросила Фрида.

– Не знаю. Наверное, из-за чувства вины. Я даже решил, что стал импотентом.

– Девушке не повезло, – сказала Фрида. – Зато повезло мне.

– Просто, как бы это сказать, я не хотел ее сильно. Так сильно, как хочу тебя.

– Мне хорошо с тобой, Алекс. Очень хорошо.

– На самом деле, мне почти что все равно, что у вас было с Виктором Холливудом, – сказал Алекс. – Я очень хочу быть с тобой. Я хочу только двух вещей: здоровья моего сына и… быть с тобой. И из-за того, что у меня есть два эти желания, нам с тобой может быть нелегко. Я всегда буду участвовать в жизни моих детей. Понимаешь? И я хочу, чтобы ты тоже родила мне ребенка. Одного, двух или трех. Чем больше, тем лучше.

– Алекс, я хочу, чтобы ты верил мне. Все, что я говорю – это чистая правда. Когда твоему сыну будут делать операцию, я буду рядом с тобой. Я выдержу общество твоей бывшей, если ты беспокоишься об этом. Я хочу поддерживать тебя во всем, быть частью твоей жизни. И я буду любить твоих детей так же, как и наших, ни в чем не делая различий.