Любовная аритмия - Маша Трауб

Артем вышел из ванной и зашел в комнату. На полу, на одеяле, сидела девочка – не очаровательно пухлая, как все младенцы, а раскормленная до состояния ожирения. Из-за огромных щек на лунообразном лице глаз почти не было видно. Девочка, похожая на лысого толстого китайчонка, никак не отреагировала на появление Артема.

Из кухни вышла женщина. Она была совсем не такой, как запомнил ее Артем, – похудевшая, но по-прежнему нездоровая, с одутловатым лицом.

– Здравствуйте, – сказал Артем. Он так и не знал, не запомнил, не захотел запомнить, как ее звали, хотя отец наверняка говорил.

– Пойдемте в зал, – пригласила женщина.

Артем кивнул. Конечно, в зал – как же еще может она выражаться? Он не был снобом, но здесь и это брало верх. «Сейчас она скажет, «ложь туда»», – подумал он.

За столом со стандартным набором: оливье, «мимоза», мясо по-французски – Артем не знал, как себя вести. На вилке, которую передала ему женщина, между зубцами были следы засохшей еды – Артем не мог заставить себя съесть хоть что-нибудь. В принципе он не был брезгливым, но тут его подташнивало от плохо вымытых бокалов, чашки со сколотым краем. Когда жена отца посадила на колени дочь и начала ее кормить, собирая еду с фартучка и засовывая ей опять в рот, а остатки цепляя пальцами и доедая, Артем, извинившись, опять ушел в ванную.

Но даже не квартира, не стол, не монстрообразная девочка, не эта женщина с сальными прядями, а именно вид отца потряс Артема больше всего. Отец постарел за этот год больше, чем на десять лет. Он отрастил щетину, которая была совершенно седой, сильно растолстел и обрюзг. Неухоженный, в несвежей рубашке, с потухшим взглядом. Отец, который никогда не носил рубашку дольше одного дня, взвешивался каждое утро натощак, ненавидел «пролетарскую» еду в виде салатов с майонезом и брился дважды в день, превратился в дряхлого, немытого старика с едким запахом жизненного конца.

«И это он называл новой жизнью? К этому так стремился? Эта непривлекательная женщина с тяжелым взглядом лучше мамы? И этот чудовищный младенец ему нравится?» – думал Артем.

Через час он решил, что больше не выдержит. Девочка начала ныть, отец слишком часто подливал себе водки, жена отца сидела и молча смотрела, как муж пьет, а Артем крутил в руках грязную вилку, которую так и не попросил поменять. Ее лицо совершенно ничего не выражало – пустое, без эмоций, и это Артема тоже потрясло.

– Мне пора, – сказал он.

Его никто не задерживал.

В тот вечер он перестал ненавидеть отца, но и не стал его жалеть. И понимать не начал. Он решил, что этот мужчина – просто чужой ему человек. Никто. И их ничего не связывает. Теперь он был один, совсем один. Постепенно он сжился с этой мыслью.

Отец звонил все реже. Один раз позвонила его жена – сказала, что отцу плохо и он в больнице. Артем ответил, что занят и перезвонит, чего, конечно же, не сделал.

Только однажды, спустя годы, сердце екнуло, когда позвонила незнакомая девушка.

– Это Наташа, – сказала она.

– Наташа? – удивился Артем, лихорадочно вспоминая имена знакомых.

– Сестра, – уточнила девушка.

– У меня нет сестры. Вы ошиблись, – ответил он.

Только положив трубку, он вспомнил, что да, сестра есть. Да, Наташа. Но не стал перезванивать, чтобы не выглядеть идиотом и не произносить банальные фразы про то, что «не узнал, богатой будешь, и вообще я тебя видел младенцем, когда ты еще не разговаривала».

Артем не чувствовал своего возраста. Для него время остановилось на отметке тридцать два года – том времени, когда у него все получалось, когда все было возможно, когда ему было легко и интересно жить и можно было все изменить в одно мгновение. Внутри он остался таким же – те же эмоции, ощущения. Только усталость, равнодушие, все чаще настигающее его нежелание что-либо делать и отсутствие того самого драйва напоминали о его реальном возрасте. И еще время, дни недели, месяцы, которые стремительно летели и менялись.

Когда позвонил отец и пригласил на свадьбу Наташи, Артем искренне удивился и спросил, кто такая Наташа.

– Твоя сестра, – вздохнул отец и тяжело закашлялся.

– Зачем? – спросил Артем.

– Что зачем? – не понял отец.

– Зачем я там нужен?

– Ты родственник. Родня. Так положено, – раздраженно ответил отец.

Артем приехал, купив по дороге огромную коробку со скатертью и салфетками. Впервые в жизни ему было наплевать, что дарить. Он так и сказал продавщице – «на ваш вкус», надеясь, что вкус продавщицы совпадет со вкусом брачующейся.

Наташа была удивительно похожа на мать, просто копия: такое же одутловатое лицо, такой же бессмысленный, застывший, дебиловатый взгляд. Артем опять поразился, насколько они с сестрой разные. Оба – похожие на матерей, ничего не взявшие от общего отца – ни малейшего внешнего сходства, ни одной роднившей их хотя бы условно черты.

– Это Стасик, – представила Наташа своего мужа. – Он работает в милиции.

– Очень приятно, а где именно? – уточнил для приличия Артем.

– В отделе дознания, – гордо ответила Наташа.

Потом она рассказала, как Стасик только что купил новую машину, и он может превышать скорость, и ему за это ничего не будет, что им дадут служебную квартиру и оплатят поездку в свадебное путешествие, а Стасик уже сделал ей загранпаспорт через знакомых. У Стасика такая замечательная работа, что даже проездной на метро ему выдают и премию на Новый год и по другим праздникам.

– То есть твой муж мент, который выбивает показания и считает, что ему все должны и у него все схвачено, – уточнил Артем. – Прекрасный выбор, поздравляю.

На него это было совсем непохоже – он никогда не срывался вот так, без причины. Да и вообще не срывался в, так сказать, обществе. Но этот Стасик просто вывел его из себя одним видом – напыщенный павлин, который уже почувствовал вседозволенность.

Наташа обиделась и пошла к матери.

– Я ведь могу вам устроить неприятности, – с вызовом, но не очень убедительно, дрожащим голосом, видимо, по молодости лет и неопытности, сказал Стасик.

– Только попробуй, – рявкнул на него Артем. – Я тебе и твоему начальству такую кампанию в прессе устрою, что тебя быстро сделают козлом отпущения и посадят как оборотня в погонах. А я уж найду, за что. Так что пугать меня не надо.

Потом он пожалел о своих словах. Стасик был из тех людей, кто обиды помнит годами и при удобном случае начинает если не мстить, то по мелочам пакостить и осложнять жизнь. Артем был уверен, что Стасик только и будет ждать удобного случая, чтобы «ответить».

Артем про себя так и называл Стасика – «оборотень». Он и с виду был такой – неискренний, неулыбчивый, с дежурными фразами.

– Подожди, – сказал Артем сестре, – он тебя еще и бить начнет. Будешь у него пристегнутая наручниками к батарее на кухне сидеть и спрашивать разрешение в магазин выйти и за каждую потраченную копейку отчитываться.