Самый бешеный роман - Анна Богданова

Вот. Все сказала.

Он все же приехал – с охапкой мелких красных гвоздик, конфетами, каким-то синим ликером и целым пакетом продуктов (видимо, побоялся, что я опять стану угощать его «Уходящей осенью»).

Мы долго болтали обо всем и ни о чем. У меня уже слипались глаза, но «Лучший человек нашего времени» и не собирался спать.

– Скоро дворники метлами зашуршат, – намекнула я.

– Правда, приятно ощущать, что кто-то работает на морозе рано утром, в то время когда ты ничего не делаешь и нежишься в теплой постельке? Когда ты сам решаешь, в котором часу тебе встать, пойти, положим, сегодня туда, отложить на завтра или вовсе не ходить. Это преимущество нашей профессии.

– Это преимущество любой свободной профессии. Пошли спать, – наконец прямо сказала я.

– А может, мне лучше домой поехать? – в лоб спросил он и, видимо, тут же прочитал на моем вытянутом, изумленном лице разочарование и даже негодование.

– Как хочешь, – процедила я сквозь зубы. Нет, Пулька права, такого не исправишь.

– А можно я останусь? – спросил он, чувствуя, что обиделась я не на шутку.

– Как хочешь, – снова процедила я.

Он выпил ликера, потом долго сидел в ванной; за окном забрезжил рассвет. Я лежала под одеялом, уткнувшись в подушку и изо всех сил стараясь не заснуть.

Наконец он встал передо мной, завернутый в полотенце, с сильными, длинными ногами, развитым торсом, высокий… Меня от его вида даже как-то повело – книжные полки, стены, радужный плакат «Дорогая, вставай! Тебя ждут великие дела» – все закружилось перед глазами, завертелось…

Он сел на край кровати и серьезно, мне показалось, печально посмотрел на меня – никогда я еще не видела его таким. Всегда он был веселым, неутомимым, всегда что-то придумывал, сочинял. А тут вдруг в одну минуту произошло, перевернулось в нем что-то – будто там, в ванной, он узнал о смерти близкого человека.

Он вдруг схватил меня, с силой притянул к себе и принялся целовать мои волосы. Потом заглянул в глаза, и в эту секунду я поняла, что именно сейчас, в этот момент, он тоже любит меня. Может, не так, как я – а своей любовью, на которую только он один в мире способен. Не помню, у кого вычитала я эту фразу, да и в точности я ее не помню: мол, любила я тебя минутку. До сих пор не могла понять ее смысл, а теперь поняла, вернее, почувствовала, как это можно одно лишь мгновение человека любить.

Он вдруг отпрянул и сосредоточенно посмотрел на меня, словно пытаясь разгадать во мне что-то важное, скрытое от всех – то, что я никому не рассказываю и, может, даже сама не знаю, что это есть во мне.

– Я вдруг вспомнил через запах твоих волос, – глухим голосом проговорил он, – как однажды, в детстве, когда мне было шесть лет, мне приснился страшный сон: хоронили мою бабушку, которая тогда еще была жива.

Гроб стоял посреди поляны, а около него, извиваясь, танцевали красивые цыганки в пестрых ярких юбках, и одна из них захотела сжечь меня живьем. Я бежал от них, пробираясь сквозь утренний туман, но когда оглянулся – никого не увидел. Лишь туман окутывал меня все гуще и гуще, и я не знал, куда идти и что делать. Я проснулся в холодном поту и побежал в комнату к матери – она уложила меня рядом с собой и утешала, а я играл ее красивыми волосами, от которых исходил тот же запах, что и от твоих…

Он замолчал, продолжая с грустью смотреть на меня. И мне отчего-то стало так жаль его, что сердце сжалось. Отчего? Это всего лишь сон. Видимо, за этим туманом, цыганками, костром и отчаянием я почувствовала, что он, сам того не ведая, попытался рассказать мне, насколько он несчастен, несмотря на свою популярность, успех и то, что он – «Лучший человек нашего времени».

– У тебя родители живы? – спросила я.

– Нет. Один я, совсем один, – в голосе все еще слышалась грусть, но вдруг он приблизил губы к моему уху и со своим обыкновенным задором весело сказал: – Пошли на балкон, моя «кукурузница». Тут все равно ничего не выйдет!

– Что?! Ах, вот почему ты меня тут разжалобить старался! А я-то, глупая, клюнула! До чего же я наивная!

– За это я тебя и люблю – за твою неискушенность. Пошли на балкон! – крикнул он, подхватил меня на руки (теперь он это делал без труда – я за это время скинула 10 кг) и понес на кухню.

– НЕТ! НЕТ! НЕТ! Ты что, с ума сошел?! На улице уже светло! Нас увидят из окон всех близлежащих домов! – тщетно сопротивлялась я.

– Надо же хоть чем-то развлечь народ! Им и так несладко живется!

– Ты опозоришь меня на весь район! Я потом из дома не смогу выйти!

– Дудки! – бросил «Лучший человек нашего времени» – он был непоколебим.

Помню только, что на балконе было очень холодно и что руки примерзли к железной перекладине. Вокруг я не видела ничего, потому что от стыда и ощущения того, что меня могут увидеть из окон мои бывшие одноклассники, их родители, а также просто добрые знакомые, закрыла глаза и пребывала в бесчувственном состоянии – в голове пульсировала только одна навязчивая мысль: «И зачем только я пригласила его в гости!»

– Ну, не обижайся, моя скалолазочка, – шептал он, укладывая меня в постель.

Нет-нет. Это уже слишком. Это конец. Я разрываю все отношения с «Лучшим человеком». Иначе нельзя, иначе я погибну – заболею воспалением легких и умру или стану совершенно безнравственной, доступной девицей. Вообще-то, наверное, я ею уже стала. Чего греха-то таить! Я смотрела на него исподлобья. Он наклонился к моему уху и нежно поцеловал. Да что ж это такое, в конце концов! Я совершенно не могу на него сердиться!

– Ты не забыла, через четыре дня Новый год! Встречаем у меня. Подъезжай к половине двенадцатого.

– Ладно.

– А теперь тебе надо выспаться, – сказал он и ушел.

* * *

Как же, дадут тут выспаться! В одиннадцать утра заявилась мама – цветущая, помолодевшая, но расстроенная.

– Маня, ты должна мне помочь! – крикнула она с порога. – Я просто не знаю, что делать! Николай совсем взбесился. Он что-то подозревает. Ну чего ты зеваешь?! Уже давно пора вставать.

– Я слушаю, слушаю. Чем помочь?

– Ну, во-первых, какой интерес мне с ним встречать Новый год, когда Веня позвал меня к себе?!

– Веня – это охранник? – поинтересовалась я, впервые услышав имя маминого любовника.

– Ну а кто еще-то! – возмутилась она.

– А как помочь? Мне провести новогоднюю ночь с Николаем Ивановичем?

– Что ты чепуху-то мелешь?!

– Но я не понимаю, что от меня требуется!

– Подтвердить, что мы с тобой где-нибудь вместе встречаем Новый год. Придумай! Ты ведь писатель!

– Можно сказать, что мы идем в клуб… – неуверенно проговорила я, и мама зацепилась за эту идею.

– Точно! Скажи, что ты с трудом достала приглашения, что такой шанс бывает только раз в жизни и так далее.