Дропкат реальности, или магия блефа - Надежда Мамаева

Единственное: призванный спаситель был трезв, и его слова Вассы не убедили. Герр мог поклясться на хогановой плащанице, что видел профессиональный блок, вроде еще и джек был…

Меж тем лицедейка, видя колебания мужчины, начала с достопочтимым герром свой бой без правил. В оном победили женские слезы. Капли влаги сумели достигнуть цели: надавить на качество, коим должен обладать (или хотя бы быть в курсе, что оное существует) каждый герр: стремлением помочь фьерре в сохранении репутации в затруднительной ситуации.

– Я так рада, – запричитала лицедейка, промокая абсолютно сухие глаза (дабы сомнений не было – старушка рыдает от счастья), – что вы решились спасти мою дорогую Урсулу, вызволив ее из этого гнезда похоти и разврата… – и, заглянув снизу вверх так, чтобы поймать взгляд новоявленного героя, проникновенно произнесла: – Вы ведь не позволите свершиться надругательству, не позволите, чтобы невинная, знатная и благородная фьеррина пожертвовала честью, не сумев отбиться от приставаний…

В подтверждение ее слов двери еще раз распахнулись, явив на этот раз честному (и не очень) собранию троицу в серых кафтанах. Маришек, узрев наконец-то рыжеволосую бестию, ставшую причиной его внезапно нахлынувших чувств, заорал на весь зал:

– Моя да-а-арагая! А вот я тебя и поймал! – и с этими словами ринулся в сторону Иласа.

Блондин, увидев вблизи, что это не дознаватели, а всего-навсего пьянь, от которой и убегать-то было в принципе незачем, сжал кулаки. Нехорошо прищурившись, глянул на лицедейку. Васса и сама, донельзя злая на этих выпивох, готова была их придушить. Но, если игра начата, негоже «менять лицо» посередине партии, а посему, не выходя из роли, она со старушечьим ворчанием в голосе произнесла:

– Герр, ну сделайте же уже что-нибудь! Они сейчас всем скопом надругаются над моей крошкой.

Спаситель, видя, что «скоп» едва стоит на ногах и опасности (в отличие от нокаутированного здоровяка) не представляет, решил-таки геройски вызволить фьеррину из щекотливой ситуации.

Толпа, которая была охоча до зрелища боев, но уже слегка пресытившаяся традиционными поединками в кругу, где лишь двое мужиков мутузят друг друга за деньги, с энтузиазмом приняла новый вариант расклада: один благородный против троих из рабочего квартала. В отличие от единоборства Иласа со здоровяком, прошедшего в считанные вздохи, на этих «бойцов» ушлые букмекеры ставки собрать успели. Кто-то из зрителей считал, что трое пьяных – это больше, чем один трезвый, кто-то – что хороший хук вырубает лучше кружки самогона. Мнения разделились практически поровну.

Спаситель, в отличие от прелестной фьеррины Урсулы, богатым боевым опытом не обладал, а потому, уклонившись от одного, схлопотал по уху от второго.

Илас, заинтересованно глядя на сие действо, произнес:

– Раньше не понимал, что в этом такого. А сейчас… В этом что-то есть… когда за твою честь дерутся мужчины…

Васса, которая в последнее время приобрела обширный опыт в вопросе «когда пора делать ноги», тихонько, пока никто не заметил, начала оттягивать Иласа к выходу. Новая драка была в разы интереснее, поэтому на этот раз препятствий они на пути не встретили.

Покинув столь познавательное и милое заведение, лицедейка отряхнулась, по-хозяйски повернув Иласа к себе спиной, поправила на нем платье со шнуровкой и выдохнула:

– Слышал выражение: «Бегу – значит живу»? Поэтому, чтобы выжить, сейчас нам с тобой надо убежать!

– Куда? – Илас озирался по сторонам.

– У меня есть вариант, – произнес знакомый Вассе голос, как и его обладатель, цепко схвативший лицедейку за руку.

* * *

Стоянка, где залитые угли двух кострищ уже не шипели, но еще и не подернулись поземкой. Здесь путеводная нить вертелась сбитым мотком. Словно заяц, что зимой петляет по поляне, запутывая след: то сдваивая его, то вновь разделяя. Дознаватель не раз разгадывал подобные головоломки, безошибочно вновь беря верное направление, но в этот раз холоднокровие и выдержка дали сбой. Сердце отбивало бешеный ритм, словно задалось целью отдробить самую звонкую и быструю чечетку. Тревога вкупе с усталостью. Опасение потерять…

Эрден и сам не мог понять: чем так зацепила его эта девчонка? Она не относилась ни к одной из двух, любимых мужчинами всех времен, категорий: ни тихая скромница (таких предпочитают брать в жены – они удобны), ни смелая блудница (а с этими интересно, феерично, посему чаще им достается роль любовниц).

Вассария не была красавицей в классическом понимании, да и манеры порою оставляли желать лучшего. И примером послушной добродетели, что так старательно на каждой проповеди восхваляли хогановы служители, она явно не была. К манящим своей порочностью, обещающим ласки и тем привлекательным для мужчин фьеррам лицедейка тоже не относилась.

Хитра, изворотлива, практична и не пытается скрыть того – вот это да. Порою смела до безрассудства, порывиста, если действует сердцем, не головой.

Эрден усмехнулся. Таких, как эта девушка, он, пожалуй, в своей жизни еще не встречал. Она была настоящей. От макушки до пят. Даже там, в трактире, когда обжуливала коренного. Играла. Но эта игра – без пустоты и шуршащей обертки фальши. Она жила, дышала тем, кем была в тот момент.

Дознаватель на следующий день, прокрутив в мыслях пару раз сцену первого их нечаянного знакомства, понял: как бы не везло в карты разбитной девице, а чтобы обыграть катал, нужно самому быть шулером. И следовательно, спектакль, разыгранный Вассой как по нотам – не что иное, как попытка спасти незадачливого драгуна, проигравшегося до портков и родовой подвески. Смелый, безрассудный в свой искренности порыв – редкость. Этой своей «настоящестью», отсутствием лжи, даже когда врала, девушка и покорила Эрдена. Потому и не стал он отбрыкиваться от супружеского ярлыка, когда на приеме у герра Бертрана Вассарии понадобилась помощь.

Сейчас мужчина корил себя за то, что поддался доводам отца: дескать, с девушкой не случится ничего дурного за стенами монастыря. А как только ее вывезут из ворот обители Баяны, карету тут же перехватят свои люди… «Перехватили, догнали и еще раз перехватили, чтоб их!» – в сердцах думал Эрден.

Наконец запутанный узор следов стал складываться во вразумительную картину. Сначала Васса и какой-то мужчина подошли к одному костру, стояли, потом почему-то к другому. То, что стояли рядом два разных обоза, казалось очевидным, как и наличие двух лун на ночном небе. А вот у второго костра имелось что-то странное и, хотя следы сплелись клубком влюбленных змей, их узор был по-своему красив.

Поплутав еще немного, мужчина таки определил, что второй обоз, к которому присоединилась лицедейка, двинулся в Армикополь. Пришпорив коня, дознаватель помчался в том же направлении, надеясь обогнать хогановых приспешников и найти беглянку быстрее. Стражника, охранявшего ворота, он даже не удостоил взглядом, лишь махнул дознавательской бляхой, обогнав очередной обоз, коих сегодня было немерено, и помчался дальше. Служивый лишь сплюнул досадливо… Дознаватель, что с него взять… Мракобес бы такого побрал!