В ее постели - Дебора Макгилливрей

Он был здесь и раньше, но Эйтин видела другую сторону Деймиана Сент-Джайлза. Зелье смягчало его суровый характер воина, позволяя душевной нежности выйти на первый план. Теперь же правил воин, и Эйтин чувствовала, что натура его такая же дикая и неукротимая, как гроза за стенами башни. Эйтин так много знала о нем, и в то же время он был для нее совершенным незнакомцем. На короткое, мимолетное время этот сильный, пленительный рыцарь принадлежал ей.

Да, она отдавалась его ласкам, принимала в свое тело и в то же время осознавала, что ей совсем ничего не известно о его характере, настроениях, о том, каков он с людьми или как поступит в той или иной ситуации. Сейчас Деймиан выглядел спокойным, расслабленным. Глупец мог бы поверить в это, но она не глупа. Рейвенхок пугает ее.

В своей жизни она имела дело с Гилкристом, тремя братьями, которые немало досаждали ей, раздражающим, недалеким викингом и алчными соседями, которые стремились воспользоваться ею. Но никого она не боялась так, как Деймиана. Боялась не того, что он может причинить ей какой-то вред. В глубине души она была уверена, что этот человек никогда не сделает ей больно, никогда не ударит, не поднимет на нее руку. Его власть над ней была куда более пугающей. Во власти Сент-Джайлза – разрушить ее мир и восстановить его по своей прихоти, в его власти разбить ей сердце.

Она должна уйти от него, пока еще не слишком поздно.

– Утром мы с братьями вернемся в Койнлер-Вуд…

– Я не даю на это позволения, принцесса. А без моего позволения вы никуда не поедете! – резко бросил он со стальными нотками в голосе.

Категоричность этого заявления обезоружила ее. Желудок скрутило, хотя Эйтин была вполне уверена, что ничем не выдала своей реакции.

– Я не спрашивала разрешения, лорд Рейвенхок. Я баронесса…

– Моя грамота от Эдуарда – на весь Глен-Эллах. Включая и Койнлер-Вуд. – Он улыбнулся, но в улыбке не было веселья. – Поскольку я сюзерен твоего владения, тебе нужно спрашивать моего разрешения на все, что ты делаешь, принцесса. – Серо-зеленые глаза наблюдали за ней и, казалось, сияли торжеством при виде того, как она силится обуздать свой гнев. – Не тревожься. Ты будешь на своем месте.

– На своем месте? – Краска прихлынула к лицу, а пальцы сжались в кулаки. – А где, скажите Бога ради, мое место, милорд?

Он был похож на большого кота, намеревающегося понаблюдать за своей жертвой.

– А это я решу в зависимости от того, какую правду узнаю о тебе, Эйтин. Запомни это. Ты моя, и я могу делать с тобой все, что пожелаю. А в этот момент я желаю многого.

– Быть может… нам лучше закончить этот разговор в другое время?.. – Буря за стенами башни усиливалась, но это было ничто в сравнении с той, что Эйтин видела в его бездонных глазах. Оторвавшись от взгляда, который врезался ей в душу, она повернулась и направилась к двери.

– Я не отпускал тебя, принцесса! – крикнул он ей вслед. Когда она не остановилась, пригрозил: – Не вынуждай меня гнаться за тобой. Я сделаю это.

Его тон заставил ее остановиться. Она поверила, что он способен на это, почти испугалась, что он даже хочет подтолкнуть ее к такому исходу. Она попыталась успокоиться, но сердце продолжало выбирать неровный ритм, усугубляемый предательской реакцией тела на каком-то животном уровне. Грудь напряглась, набухла, сделалась чувствительной. Уна сказала, что причиной тому ребенок, ибо тело Эйтин принимает его жизнь. Но ночи, проведенные с Деймианом Сент-Джайлзом, научили ее узнавать желание.

В это мгновение она была близка к тому, чтобы возненавидеть Деймиана. Ни один мужчина не осмеливался приказывать ей, как простой служанке. Она не доверяла ему, боялась его теперешнего появления в ее жизни, страшилась последствий обмана. Но все это не умаляло ее желания. Потребовалась вся сила воли, чтобы не пойти к нему, не положить ладони на этот твердый живот и не скользнуть ими вверх по груди, не захватить его рот в обжигающем поцелуе, не вкусить его, как она делала это каждую ночь в своих снах с тех пор, как отпустила его.

– Эйтин, иди сюда.

Промелькнула мимолетная, легче шепота, мысль: не стоит бросать ему вызов. Сглотнув, чтобы побороть сухость в горле, Эйтин пошла к кровати.

– Ваше желание для меня закон. – Ее тон выдавал, что это отнюдь не так.

Уголок его чувственного рта приподнялся кверху.

– Сними с себя одежду, Эйтин.

Она попыталась оценить его настроение. Он дразнит ее? Или говорит серьезно?

– Пойдите к черту, лорд Рейвенхок.

– Это не просто мое желание, принцесса. Это приказ. Сними… с себя… одежду.

Дрожь рябью пробежала по телу. Эйтин с трудом удерживалась от того, чтобы не стереть пощечиной это самодовольное выражение с его слишком красивого лица, силилась обуздать ту часть себя, которая хотела сделать в точности так, как он приказывал. Желание поднималось в ней, барабанной дробью застучало в крови, тело вспыхнуло огнем. Никогда прежде Эйтин не знала, что способна на такое безумие. И не была уверена, что сейчас ей это нравится. Только эмоции брали верх, одолевая до такой степени, что она с трудом могла думать.

Только хотела его.

Он пошевелился, спустив длинные ноги на пол, поднявшись во весь рост и оказавшись близко, слишком близко. Разум Эйтин кричал, что она должна бежать, пока еще не слишком поздно. Однако откуда-то из глубины сознания пришло понимание, что уже поздно. Деймиан держит ее в плену своих чар. Он положил ладонь чуть ниже ее шеи, распластав пальцы и скользя ими вверх. Большой палец погладил скулу, а потом его ладонь мучительно медленно заскользила вниз, к вырезу платья. Ее грудь устремилась навстречу его прикосновению, призывая опуститься ниже.

Выражение наполовину прикрытых веками глаз говорило, что Деймиан знает ее слабость, что он держит верховенство. Все, что Эйтин могла, это стоять и дрожать. И желать.

– Твоя кожа прохладная, Эйтин… и такая мягкая… такая невероятно мягкая…

Он пробегал ладонью вверх, затем возвращался вниз, снова и снова, каждый раз чуть ниже. Эйтин жаждала почувствовать его ладонь на своей груди, дыхание вырывалось толчками, моля, чтобы он поскорее дотронулся до затвердевших сосков.

Наконец мозолистые пальцы коснулись твердой вершины, вырвав у Эйтин прерывистый вздох. Зигзаги молний раскалывали черное небо над башней; неистовство бури, казалось, питало их возрастающую страсть. Один палец легонько скользнул туда-сюда, и словно молния пронзила ее тело. Его ласки стали настойчивее, большой и указательный пальцы чуть сжали сосок, усилив нажим, Деймиан увидел, что это подстегнуло ее жажду.

Наконец он стащил лиф платья с плеч, подставив ее грудь прохладному воздуху. Деймиан резко вдохнул и задержал дыхание, горящие глаза наблюдали, как обе его ладони обхватывают бледную плоть. Водя по груди большими пальцами, он прошептал почти с благоговением: