Роковое сходство - Патриция Гэфни

– Как ярко светит сегодня Арктур, – заметил Броуди, указывая на звезду.

– Где? – удивленно спросила Анна.

– Вон там. Орион и созвездие Гончих Псов. А немного ниже – Колос, самая яркая звезда в созвездии Девы.

Она проследила за его указательным пальцем.

– Вы могли бы управлять кораблем по звездам?

– Ага, могу. То есть – да.

Вместо того чтобы смотреть на звезды, Анна внимательно изучала его запрокинутое вверх лицо.

– Наверное, вы тоскуете по морю? Ведь вы его так любите!

– Люблю море? – Броуди загадочно улыбнулся. – Нет, Энни. Я такой же, как все матросы. Я терпеть не могу море. Я люблю только корабли.

– Не понимаю…

Он повернулся к ней:

– Обычно моряк впервые уходит в море юнгой, совсем мальчишкой. Его первое плавание может затянуться года на три, и по возвращении у него уже не будет родного угла, если и был когда-то.

Его взгляд опять переместился ввысь, к усеянному звездами небу.

– Такая жизнь матросу по душе, – продолжал Броуди, немного помолчав. – Он сам себе хозяин, слово «деньги» для него – пустой звук. У него нет ничего за душой, кроме нехитрых пожиток. Те вещи, которые так важны для вас, без которых вам жизнь не мила, для него ничего не значат. Но у него есть один враг – это море. Потому что он знает, что море может его убить.

– Разве моряки не скучают по дому, по семье?

Голос Броуди прозвучал сурово:

– Я же вам говорил, у моряка нет дома. Все, что у него есть, – это его корабль, и этого довольно.

Анна недоверчиво покачала головой.

– Я не понимаю, – повторила она. – Эта жизнь кажется такой тяжкой, такой… унылой.

– Но в ней есть и хорошие стороны.

Он посмотрел на свои руки, его голос стал таким тихим, что ей едва удавалось расслышать, что он говорит.

– Я тоже многого не понимаю, Энни. Порой я сам ненавижу эту жизнь и даже не знаю, буду ли тосковать по ней.

Анна застыла, вспомнив о том, что пройдет немногим больше недели, и, как только их дела в Неаполе будут закончены, мистеру Броуди придется вернуться в тюрьму. Из всего того, что ей хотелось сказать ему в эту минуту, она выбрала самое безобидное.

– Но вы все-таки любите корабли.

– Ага, люблю.

– Я тоже.

Они замолчали. Анна размышляла о том, что, оказывается, с ним можно говорить по душам, без грубостей, оскорблений или колкостей. Она сама себе не смела признаться, насколько ей дорога эта новая близость, связавшая их, однако здравый смысл подсказывал ей, что она ведет себя безрассудно. Если она будет поощрять дружбу с мистером Броуди, это не принесет ей ничего, кроме страданий. Нельзя допустить, чтобы он стал для нее реальным человеком с живой душой, со своими чувствами, потребностями и надеждами, таким же, как любой другой человек.

Но тут его рука коснулась ее руки, лежавшей на парапете беседки, и все ее чувства сосредоточились на этом легком и теплом прикосновении. Анна отодвинула руку и сразу же ощутила быстрый и мимолетный укол сожаления.

– Как вам понравились мои друзья? – спросила она, ощущая настоятельную потребность прервать затянувшееся молчание, сделавшее их такими близкими друг другу.

Броуди пристально поглядел на нее:

– Я рад, что вы на них совсем не похожи.

– Возможно, вы ошибаетесь. Возможно, я в точности такая же, как они.

– Нет, вы ни капельки не похожи. А Ник? Он был на них похож?

Анна отвернулась. Ей не хотелось задумываться над этим вопросом, но она знала, что Броуди не потерпит уклончивости.

– Ник… Да, пожалуй, он чем-то напоминал их. В некоторых отношениях. Все дело в том, что он был честолюбивым, целеустремленным человеком, он хотел возвыситься над своей средой. Я считаю, что это замечательное качество в мужчине.

Ей самой были явственно слышны оправдательные нотки в собственном голосе, но Броуди ничего не заметил. Он думал о том, что проявил себя в ее глазах как человек, не стремящийся подняться по социальной лестнице. Его брат сумел сделать из себя джентльмена, а сам он просто сбежал в море. Ник завоевал сердце этой женщины и женился на ней. Она любила его так сильно, что до сих пор цеплялась за воспоминание о нем, хотя созданный ею образ оказался ложным. А самому Броуди было суждено окончить свои дни в тюремной камере. Он швырнул на землю недокуренную сигару и раздавил ее каблуком.

– Хотела бы я знать, где сейчас Эйдин и мистер Флауэрс, – неуверенно проговорила Анна.

Голос Броуди прозвучал неожиданно грубо, и это ее удивило.

– Вам страшно оставаться со мной наедине?

Она повернулась к нему и ответила честно:

– Нет.

– Интересно, почему? Считаете, что вы меня «приручили»? Превратили в «джентльмена», как Ника?

Заслышав в его голосе злую насмешку, Анна растерялась. Она пристально вгляделась в его лицо и ничего не ответила. Броуди подошел ближе, но она не отступила: осталась на месте, даже когда ощутила на лице его дыхание.

– Почему вы так сердитесь? – прошептала Анна.

– Я хочу, чтобы вы назвали меня по имени, – грубо потребовал он.

– Что?

– У меня есть имя, данное при крещении. Назовите его.

– Я… Но зачем?

Броуди и сам не знал, зачем.

– Назовите!

Она судорожно сглотнула.

– Ну хорошо, я назову, если вам так хочется. Джон.

Его это не удовлетворило, губы недовольно дернулись. Но зато теперь он точно понял, чего хочет.

Анна тоже это поняла. Ей хотелось бы понять другое: почему мысль о поцелуе не отпугнула ее. Но зато она хорошо знала, в чем состоит ее долг. Положив руки на грудь Броуди, Анна оттолкнула его.

– Не смейте, – отважно произнесла она, глядя ему прямо в глаза.

– Чего я не должен сметь?

– Вы же знаете.

– Что?

Анна не хотела об этом говорить; ей вдруг пришло в голову: а что, если она ошиблась? Что, если он сейчас рассмеется прямо ей в лицо? Такое предположение привело ее в бешенство.

– Я хочу вернуться в дом.

– Не сейчас. Сначала я должен кое-что сделать.

– Что?

Броуди усмехнулся:

– Вы же знаете.

Он взял оба ее запястья и сомкнул их у себя на шее. Это вышло легко и просто, словно он повязывал галстук. Анна оказалась прижатой к нему вплотную. Броуди крепко обнял ее, провел губами по ее волосам.

– Пустите меня, я этого не хочу.

Голос прозвучал глухо: ее лицо было тесно прижато к его плечу.