Диктатор Одессы. Зигзаги судьбы белого генерала - Максим Ивлев

Екатеринбургское правительство возникло после освобождения Екатеринбурга, по почину к.-д. члена Учредительного Собрания Л. А. Кроля, для обслуживания территории горного Урала в виду якобы, своеобразия местных условий. Представители Сибирского правительства были против этого новообразования, но, считаясь с поддержкой, оказанной ему чехословаками, вынуждены были пойти на компромисс. Все же было выговорено, что военное дело, финансы и пути сообщения остаются в ведении сибирской власти.

На востоке Европейской России действовало правительство, организованное комитетом членов Учредительного Собрания. В него первоначально входили Авксентьев, Аргунов и даже Оренбургский атаман Дутов, но вскоре оно свелось к однородному с.-р. составу Черновского [толка?]. В соответствии с этим правительство занялось дальнейшим углублением революции на всех направлениях. Созданная им армия комплектовалась путем воззваний, причем были призваны сроки 1917—1918 гг., т.е. самые большевистские, и была организована на демократических основаниях, имела комиссаров, красное знамя с надписью «За землю и волю» и т.п. Вполне естественно, что такая армия не могла представить реальной силы, и что в борьбе с большевиками она терпела жестокие поражения, сдавалась целыми полками и была вынуждена отдать ряд важнейших пунктов, как Казань, Сызрань, Кинель и др. Мало-помалу армия распалась, и сейчас ее вовсе не существует.

Оренбургское правительство обладает крепкой властью, возглавляемой Дутовым, и войсковой круг оказывает ей полное доверие и поддержку на Урале, единственном месте, вовсе не испытывающем большевизма, [где] можно видеть курьезный факт наличности социалистического правительства при явно монархическом настроении казачьей массы, состоящей из крепких и твердых староверов. Обстоятельство это объясняется, по-видимому, полным безлюдием в войске, не выдвинувшем ни одной сильной личности.

Из всех перечисленных правительств самым сильным являлось, разумеется, Сибирское, поэтому к нему и обратился Комитет членов Учредительного Собрания, когда задумал создание общерусской власти. Для переговоров, происходивших в Челябинске, из Сибири был отправлен ген. Михайлов, выдвинувший идею единоличной военной диктатуры при Добровольческой армии. Однако ввиду непримиримости другой стороны и, главным образом, вследствие настояния чехословаков, пришлось сойти с этой позиции и согласиться на созыв предварительного государственного совещания, имевшего определить структуру будущей власти. Означенное совещание состоялось в конце июля в Челябинске. На него съехались пс только представители вышеперечисленных областных правительств, но и уполномоченные таких экзотических образований, как Башкирия, Киргизия и т.д., привлеченные Комитетом членов Учредительного Собрания для придания себе большего веса. Кроме того в совещании приняли участие делегаты всех партийных комитетов. Решено было для окончательного образования власти создать новое государственное совещание, причем по вопросу о месте его голоса разделились поровну: правое крыло отстаивало Челябинск, левое — Самару. В результате как компромисс намечена была Уфа.

Делегатами на новое совещание Сибирское правительство вновь назначило ген. А.Н. Гришина-Алмазова и Михайлова, добавив к ним Патушинского. Последний, впрочем, отказался, ввиду очевидной невозможности сговориться с товарищами по вопросу о характере будущей власти. Вызванные этим разногласия, однако, не улеглись, а только обострились, и долго сдерживавшая себя левая часть правительства повела определенный поход против военного министра, который, однако, решительно отказался выйти в отставку. Одновременно против ген. А.Н. Гришина-Алмазова новел интригу английский консул Продетой (ошибка в тексте — Престон. — М.И.), роль которого вообще представляется довольно загадочной. Кончилось тем, что к военному министру явился ген. Иванов и заявил, что он, Иванов, вступил на его место. Генералу А.Н. Гришину-Алмазову оставалось только признать факт и уйти со сцены.

После указанного эпизода и представительство Сибирского правительства было изменено. Делегатами его на Уфимском совещании, начавшемся 7 сентября, явились Сапожников и Серебрянников. Ввиду этого ослабления представительства самой прочной до того власти и растерянно-пассивного отношения к делу казачьих делегатов правое крыло совещания было поставлено в невыгодные условия. Левое, напротив, весьма энергично готовилось к совещанию и, заручившись косвенной поддержкой мелких консульских чинов союзных держав, успешно провело свою точку зрения. Совещание закончилось образованием директории из 5-ти лиц и правительства с участием Авксентьева, Савинкова и др. Вместе с тем было принято и известное решение о созыве Учредительного Собрания прежнего состава.

Насколько можно судить, вновь образовавшаяся власть вряд ли располагает реальной силой. Характерны в этом отношении двухнедельные колебания правительства в выборе местопребывания: в Омск оно не решалось ехать из опасения ареста, а Уфа представлялась слишком неудобной в смысле размещения учреждений. Такие же затруднения наблюдались и при распределении портфелей, ввиду отсутствия подходящих людей.

Что касается Сибирского правительства, то оно к этому времени распалось. Описанные плачевные результаты совещания сильно повлияли на правое его крыло и стоящие за ним круги. Офицерство и большая часть интеллигенции убедились в том, что все так называемые демократические опыты устройства власти, за которые им уже не раз приходилось расплачиваться своею кровью, ни к чему доброму не приведут и что единственная надежда на возрождение России может заключаться лишь в Добровольческой армии.

Ввиду необходимости для докладчика покинуть совещание, заседание было прервано в 5 Vi час. дня.

По возобновлении заседания 1/18 декабря в 10 Vi часов утра генерал А.Н. Гришин-Алмазов коснулся вкратце отношения союзников к событиям в Сибири. Надо заметить, что державы Согласия были представлены там очень слабо, располагая кроме генеральных консулов — французского и американского в Иркутске, лишь второстепенными консульскими агентами, притом мало осведомленными и не авторитетными. Это же мешало им временами играть видную роль, благодаря, главным образом, чехословакам, всецело основавшим свое поведение на союзнической ориентации. На Уфимском совещании присутствовали все союзные представители, причем их закулисное влияние способствовало образованию директории. С освобождением Владивостока все силы, боровшиеся против большевизма, связывали надежды на помощь снаряжением и вооружением, но эти надежды оказались обманутыми. Союзники ограничились присылкой своих небольших отрядов. Что касается японцев, то высаженные ими войска, в составе 5 дивизий, растянулись от Владивостока до Читы и действовали так, как будто они находились в оккупированной местности.

Образовавшаяся в Уфе директория в стремлении укрепить свое положение всеми способами добивалась хотя бы косвенного признания со стороны союзников. Однако, по-видимому, им это плохо удалось, так как действия и заявления второстепенных союзных агентов не могут иметь большого значения в этом отношении. Когда же в Сибирь прибыл чрезвычайный английский посол сэр Чарльз Эллиот, то он, соединившись прямым проводом из Омска с генералом Болдыревым, ограничился вопросом, где находится генерал Алексеев и как вступить с ним в сношение.