Мировая история на пальцах. Для детей и родителей, которые хотят объяснять детям - Сергей Нечаев

На самом деле, кардинал де Ришелье был выдающимся государственным деятелем. И его часто сравнивают с императором Наполеоном I. Но, на мой взгляд, Ришелье стоял гораздо выше Наполеона. Да, он тоже был деспот, но деспотизм Ришелье принял более благородные черты. Ему не удалось до конца подавить могущество надменной французской аристократии, но он существенно обрезал их привилегии.

Однако главное заключается в другом: Ришелье никогда не позволял своим личным интересам и интересам своего сословия заслонить высшие интересы Отечества. Звучит высокопарно, но он был великим патриотом и великим реформатором. Он искренне говорил: «У меня никогда не было других врагов, кроме врагов государства». Он был одним из умнейших и образованнейших людей своего времени, а посему очень обидно, что у того же Дюма он изображен неким злобным интриганом, которого к тому же все постоянно дурачат.

Это, кстати, еще один характерный пример того, что в истории властвует не факт, а интерпретатор факта. Это еще один типичный пример того, что, чем талантливее интерпретатор, тем порой даже хуже.

Что бы ни писал Дюма, Ришелье оставил Францию в состоянии роста величия и процветания. Отдельные куски страны были собраны его гением в единое централизованное государство. Франция стала владычицей Эльзаса, Лотарингии, перевалов в Альпах и Руссильона. При нем французы утвердились в Гвиане и в Вест-Индии, вернули себе Канаду, завели колонии в Африке. Флот Франции стали уважать, а ее армиями начали, наконец, командовать способные генералы. Промышленность, торговля, искусство — все заметно прогрессировало. А потом пришел к власти Людовик XIV, и он не просто унаследовал достижения Ришелье, он еще больше расширил это наследство.

* * *

14 июля — главный государственный праздник Франции. Президент в этот день принимает парад, французы поют и танцуют на улицах и площадях. Пресса пестрит статьями о далеком 14 июля 1789 года.

Кто не знает, тогда свершилась Великая французская революция, и первым символическим актом этой революции было взятие Бастилии и освобождение заключенных в ней людей. Ну, а Бастилия — это, конечно же, зловещий оплот монархии, оплот всего старого порядка, который, собственно, и уничтожила революция, сделавшая Францию республикой.

Так, во всяком случае, написано во всех учебниках и в множестве книг. А как все обстояло на самом деле?

Так называемый «штурм» Бастилии 14 июля 1789 года стал началом Великой французской революции. Почему так называемый? Да потому что никакого штурма, по сути, и не было.

Да и никакой «зловещей тюрьмы» в Бастилии тоже не было.

В действительности это было довольно роскошное заведение: во всех «камерах» имелись окна, мебель, печки или камины для обогрева. Немногочисленным заключенным разрешалось читать книги, играть на различных музыкальных инструментах, рисовать и даже ненадолго покидать «застенки». Питание было очень хорошим, и его всегда хватало…

* * *

Как известно, Бастилия пала 14 июля 1789 года, а накануне, в одиннадцать часов утра, революционеры (или заговорщики, кому как больше нравится) собрались в церкви Сент-Антуан. В тот же день вооруженной толпой были разграблены Арсенал, Дом Инвалидов и городская Ратуша.

На следующий день революционный комитет послал своих представителей к Бастилии с предложением открыть ворота и сдаться.

Ироничный Франсуа-Рене де Шатобриан описывает события у Бастилии следующим образом:

«Это наступление на крепость, обороняемую несколькими инвалидами да боязливым комендантом, происходило на моих глазах: если бы ворота не отперли, народ никогда не ворвался бы в нее».

* * *

Вообще-то Бастилия — это крепость, которую построили в 1382 году. Она должна была служить укреплением на подступах к Парижу (сейчас же это почти центр города).

Вскоре Бастилия стала выполнять функции тюрьмы, но, как это ни покажется странным, она представляла собой не мрачное место заточения, а довольно роскошные апартаменты (пусть и за высокой стеной) для всевозможного жулья из числа дворян, а также иного рода нарушителей закона с голубой и не очень кровью — вроде пресловутого маркиза де Сада. Они коротали в Бастилии время в окружении собственных слуг, а порой и имели право на время покидать «казематы».

То есть если Бастилия и была тюрьмой, то это была тюрьма привилегированная, рассчитанная на 42 персоны. Однако вплоть до вступления на трон Людовика XIV в ней редко сидело больше одного-двух узников одновременно: в основном это были мятежные принцы крови, герцоги или графы. Им выделяли просторные верхние комнаты (правда, с железными решетками на окнах), которые они могли обставлять мебелью по своему вкусу. В соседних помещениях (уже без решеток) жили их лакеи и прочая прислуга.

При Людовике XIV и Людовике XV Бастилия стала более «демократичной», но осталась тюрьмой для представителей благородного сословия. Простолюдины попадали туда крайне редко.

Заключенные получали довольствие в соответствии со своим званием и положением. В частности, на содержание принца выделялось 50 ливров (предков франка) в день, маршала — 36 ливров, советника парламента — 15 ливров, судьи и священника — 10 ливров, адвоката и прокурора — 5 ливров, буржуа — 4 ливра, лакея или ремесленника — 3 ливра. Чтобы было понятно, много это или мало, напомним, что д’Артаньян, например, продал свою клячу при въезде в Париж за 9 ливров. При этом более или менее нормальная лошадь стоила 800 ливров, а хорошая лошадь — 1000 ливров и выше.

Пища для заключенных делилась на два разряда: для высших сословий (из расчета от 10 ливров в день и более) и для низших сословий (менее 10 ливров). Например, обед первого разряда состоял в обычные дни из супа, вареной говядины или жаркого и десерта, а в постные — из супа, рыбы и десерта. К обеду ежедневно полагалось вполне приличное вино. Обеды второго разряда состояли из такого же количества блюд, но они были приготовлены из менее дорогих и качественных продуктов. В праздничные дни предусматривалось дополнительное блюдо: цыпленок или жареный голубь.

С восхождением на престол Людовика XVI Бастилия потеряла статус государственной тюрьмы и превратилась в обычную, с той лишь разницей, что заключенных в ней содержали в сравнительно лучших условиях. В Бастилии окончательно отменили пытки и запретили сажать узников в карцер.

11 сентября 1775 года министр королевского двора Гийом де Мальзерб (будущий адвокат в суде над Людовиком XVI) писал коменданту крепости шевалье де Ружмону: «Никогда не следует отказывать заключенным в чтении и письме. Из-за строго содержания злоупотребление, которое они могли бы совершить при этих занятиях, не вызывает опасений, а лишение занятия в одиночестве может вскружить голову многим. Не следует также отказывать тем, кто пожелал бы заняться чем-то иным, надо лишь следить, чтобы в их руки не попадали такие инструменты, которые могут способствовать бегству. Если кто-либо пожелает написать семье и друзьям, то это надо разрешать, но письма прочитывать… Равным образом следует разрешать заключенным получать ответы и доставлять им таковые при предварительном прочтении. Во всем этом полагаюсь на ваши осмотрительность и гуманность».