Ловушка для Черного Рейдера - Фридрих Незнанский

Рассказал, естественно, и о тех основательных подозрениях в том, что главными действующими лицами в применении пыток при допросах являлись как работники следственного аппарата милиции, так и оперативники из отдела уголовного розыска. Короче, «Славка, куда мы с тобой идем и куда заворачиваем?!». Но произнесено это было Александром Борисовичем без всякого намека на ожидаемую ответную реакцию, да и желания жаловаться у друга Сани Грязнов тоже не услышал.

Обычный для Турецкого риторический вопрос! Есть, доказывал Славе Саня, такая синтаксическая, понимаешь ли, фигура речи в великом и могучем, богатом русском языке. Мол, кричи себе, сколько хочешь, все равно не докричишься! Ну, есть фигура — и ладно. А вот чем помочь? Это — вопрос.

Неожиданную помощь друга Александр Борисович почувствовал, когда следующим, после губернатора, к его личности проявил живейший интерес молчавший доселе начальник областного ГУВД генерал Лаптев Андрей Михайлович. Слышал о нем Турецкий, но не встречался: острой нужды пока не просматривалось. К тому же было известно в городе, и Алла тоже упоминала об этом факте, что генерал каким-то волшебным образом переложил свои основные обязанности на заместителя, полковника милиции Ананьева. А этот зам, как и все прочие замы высших должностных лиц в губернии, всегда держат по всем вопросам, касающимся их персонально, жесткую круговую оборону. Фактически непробиваемую. Все журналисты в городе отлично знают об этом и стараются не соваться к ним, чтобы не нарваться на крупные неприятности.

Вполне возможно, предположил Турецкий, что и Алла Стерина, знай она заранее о том, что ее расследование заденет еще одного «влиятельного зама» — Муранова, она б не рискнула и связываться. Но… А потом было поздно: неуемная жажда справедливости затянула ее в свои бездонные омуты. Скажи спасибо, что спасли тебя, и теперь отдыхай себе спокойно…

Надо «представительствовать», решил Турецкий и снова надел китель «с иголочки», что называется — дня торжественных случаев.

Генерал не стал манерничать, по-свойски пожал руку коллеге, показал на накрытый к ужину стол — на двоих, а потом, когда сели и «опрокинули» по первой — за знакомство, неожиданно сказал, что накануне беседовал с их общим знакомым — Грязновым. А тот говорил, что «Саня в курсе», так вот, Андрей Михайлович, да нет, просто — Андрей, хотел бы узнать, что за перемены в ведомстве надвигаются? Тут же, что ни год, министерская чехарда, так к чему идут-то? И в вопросе Андрея Турецкий уловил откровенный отзвук собственной риторики.

К чему идем? Да был уже у них со Славкой разговор, и Костя присутствовал при нем — ему-то куда больше было известно. От нового президента ожидали решительных мер, но пока все текло тихогладко, кое-кто уже поднял голову, спрятанную на время в песок. Ну, как это делают страусы. Но при этом большинство информированных наблюдателей понимали, что пауза сильно затягивается и скоро эти «кое-кто» будут удивлены. Может, кончается срок обещаний, данных новым президентом старому: до поры до времени не трогать созданную тем свою «систему»? Вот, собственно, об этих прогнозах, более похожих на негромко передаваемые сплетни в «высоких» коридорах, и заговорили гость с хозяином.

Оглядываясь в красиво оформленной гостинной, где был накрыт стол, Турецкий видел, что генерал устроился очень неплохо и вряд ли он захочет по своей воле расставаться с таким привычным уютом. Значит, обеспокоен происходящим — ну, раз уж позвал в гости, — но и не в такой степени, чтобы немедленно кидаться на помощь московскому «важняку», у каждого ведь собственная епархия. И, когда они оба неожиданно как-то для себя перешли к расследованию уголовных дел, ибо Турецкий, по сути, вплотную занялся и Ниной Крюковой, Александр Борисович успел заметить мелькнувшее в глазах у Лаптева беспокойство.

То ли он ничего не знал об изнасиловании, то ли умело делал вид, но короткая информация о том деле, прекращенном без всяких к тому оснований — при том, что были грубо сфальсифицированы показания свидетелей и результаты частного расследования журналистки, кстати, немедленно избитой до полусмерти неизвестными лицами у собственного подъезда, утеряны все, без исключения, вещественные доказательства, ну, и так далее, — очень насторожило Андрея Михайловича. Хотелось верить, что искренне. Но, определенно, его еще больше насторожило сообщение Турецкого о том, что, к счастью, заинтересованные лица сумели сохранить все дубликаты «утерянных документов». И с их помощью картина преступлений восстанавливается полностью, что в самое ближайшее время станет тяжкой неожиданностью для преступников.

Словом, у генерала, огорченно потиравшего ладонью лысину, пропал аппетит.

Потом уже Турецкий, «отчитываясь» перед Грязновым по телефону по поводу визита к Лаптеву, прямо спросил у него:

— Славка, чем ты его достал? Он был поначалу такой независимый, аж противно. Хотя мужик, вероятно, неплохой. А потом, когда я его кое с чем познакомил, как бы скукожился. Вроде старого лимона сделался. Даже жалко стало. Так в чем дело? Колись!

Отсмеявшись, Грязнов ответил:

— А я его маленько смутил новым потоком назначений. Ну, намекнул прозрачно, что процесс этот не сиюминутный, и сейчас наверху начнут приглядываться, скорее всего, к областным да губернским кадрам, от своих, столичных, мол, уже с души воротит. Короче, питерские пойдут, с Волги будут задействованы, сибиряки тоже — из тех, кто понадежней. А заодно, ну, как бы невзначай, и твоим расследованием поинтересовался. Это кто-то из молодых уверен, что все — просто, как дважды два, а наше поколение, Саня, ты знаешь, на мякине особо не проведешь. И мои, так сказать, «случайные интересы», как видишь, удобно легли на заранее унавоженную мною же почву.

— Это все прекрасно, но я хотел бы знать…

— Не торопи. А далее, предваряя твои новые длительные расспросы, сообщаю «во первых строках письма» следующее. Это из того, о чем он тебе сам не скажет. Так вот, на его нечеткий ответ, что у тебя, конечно, там что-то продвигается, но… ни шатко ни валко, а причинами лично он не интересовался, поскольку задействована исключительно прокуратура, я ему дал понять следующее, Саня.

— Ну-ка, интересно!

— А ты и слушай, не перебивай. Я ему сказал, что ситуация с Европейским Судом пока еще кое-кому в губернии, да и у нас тут, в центре, кажется пустяковой, если вообще не стоящей выеденного яйца. Но это, мол, большая политическая, я уж не говорю о дипломатии, ошибка. И заключается она в том, что этот самый Европейский Суд — очень влиятельная организация, которая рассматривает дело о грубейшем нарушении в России, а в частности, в такой-то, мать ее, губернии, всех существующих прав и свобод простого гражданина. К тому же милиционера, то есть представителя, сам знаешь, чего. И тем самым Россия, я повторил, грубо нарушившая ею же официально одобренную международную Конвенцию, подписывает против себя приговор, запрещающий ей вступление в европейские торговые и прочие организации, куда безуспешно пробивается все последние годы. Я не стал перечислять эти организации, предположив вслух, что они ему известны не хуже меня, хотя я — в Москве, а он — у себя в губернии. Одним словом, накатывает новый международный скандал. И выход у них только один: в срочном порядке завершить расследование и примерно наказать виновных. А другой вариант не просматривается, дело недаром на контроле у генерального прокурора. Это сделано по прямому указанию президента. Поди теперь, проверь.