Ночь огней - Элис Хоффман

— Элеонора Фрид, — представляется она.

Он продолжает недоуменно смотреть, и она добавляет:

— Мама Саманты.

Совершенно ясно, что за детьми никто не присматривает.

— Да, конечно, — говорит Андре. — Вот вы кто.

Нечего и пробовать с ним разговаривать, поэтому Элеонора сообщает, что пришла навестить его жену.

— Мою жену? — удивленно переспрашивает Андре. У Вонни не бывает гостей.

Элеонора Фрид поднимает взгляд и видит Вонни за сетчатой дверью. Она с радостью оставляет Андре и идет по двору. По пути она зовет Саманту, но оба ребенка смотрят на нее, машут и тут же возвращаются к игре.

— Дети так увлекаются игрой, — замечает Вонни, открывая дверь.

Они уже пять лет живут по соседству, но еще ни разу не были в гостях друг у друга.

— По правде говоря, я о них беспокоюсь, — говорит Элеонора. — По-моему, они слишком сдружились.

— Разве? — спрашивает Вонни.

— Саймон — потрясающий ребенок, — говорит Элеонора.

Вонни хочется сбежать от Элеоноры, как будто ее оскорбили.

— Разве что не слишком высокий, — замечает она.

Андре входит в дом и хлопает дверью. Он моет руки в кухонной раковине едким зеленым мылом.

— Отгоню мотоцикл в мастерскую, надо кое-что подтянуть, — сообщает он Вонни.

Вонни знает, что на самом деле он отчаянно хочет в последний раз прокатиться на мотоцикле, прежде чем упаковать его в ящик и отправить покупателю в Делавэр. Андре вынимает из кармана ключи от пикапа.

— На всякий случай, — говорит он.

— Смеешься? — спрашивает Вонни. Она уже доходит до конца улицы, если Андре ждет на подъездной дорожке, но водить машину пока не готова. — Все равно я никуда не поеду.

В голосе Вонни слышно беспокойство, и Элеонора Фрид ничуть не удивлена, что с этим браком не все ладно.

— Как скажешь, — соглашается Андре.

Он знает, что иногда давит на Вонни. Он то наслаждается ее зависимостью от него, то хочет, чтобы она немедленно излечилась. Проходя мимо жены, он на мгновение кладет руку ей на плечо.

— Я ненадолго.

— Вы не против, если я закурю? — спрашивает Вонни Элеонору Фрид после ухода мужа. — В следующем месяце бросаю.

— Конечно, — разрешает Элеонора.

Она садится рядом с окном и следит за Самантой.

— Слушайте, — говорит Вонни, — если вы не хотите, чтобы ваша дочь играла с Саймоном, так и скажите.

— Вы обиделись, — догадывается Элеонора Фрид.

— Разумеется. Что мне делать? Показать вам таблицы и убедить, что мальчик растет? Пообещать, что ваша дочь не будет дружить с уродом?

— Я вовсе не имела в виду, что он недостаточно хорош для нее, — говорит Элеонора. — Наверное, дело в пропавшей девушке. Вашей соседке.

— Джоди, — уточняет Вонни.

Полиция приезжала два раза, первый раз глубоко ночью, когда Вонни и Андре уже спали. С тех пор Вонни несколько раз заходила к соседке, но миссис Ренни отказывается обсуждать свою внучку. Вонни спросила у Андре, расстроен ли он, и он ответил:

— Конечно расстроен. А как иначе, ведь исчезла моя знакомая.

Именно тогда Вонни поняла, что между ними было нечто большее, чем записка под подушкой. Если бы он сказал «наша», а не «моя», она могла бы и дальше пребывать в неведении. Вонни всегда считала, что, узнав о неверности мужа, уйдет от него если не в течение часа, то в течение дня. А теперь она начинает верить во второй и даже третий шанс.

Дети слышат из-за изгороди, как их матери прощаются у дверей. Когда Элеонора идет по лужайке, они решают напасть на нее из-за спины и напугать.

— О господи! — восклицает Элеонора. — Что это за страшилища?

— Это мы! — кричит Саманта.

— Это мы! — эхом повторяет Саймон.

Вонни выглядывает в окно и видит, как дети идут за Элеонорой по подъездной дорожке. Она все еще злится и хочет позвать Саймона, но передумывает. Не стоит рушить такую искреннюю дружбу ради удовольствия Элеоноры Фрид.

На краю подъездной дорожки дети останавливаются.

— Ну же, пойдем, — говорит Элеонора Фрид дочери. — Нам пора.

— Еще нет, — возражает Саманта. Она начинает поскуливать — жди беды.

— Она может остаться на ужин, — говорит Саймон.

— Пожалуйста! — умоляет Саманта.

Они стоят бок о бок. Элеонора понимает, что быстро разлучить их не получится. У нее нет сил настоять на своем, так что она соглашается. Но только если мама Саймона не против.

— Она не против! — уверяет Саймон.

— Не позже семи, — предупреждает Элеонора Фрид Саманту. — Не то надоешь хозяевам.

После ухода Элеоноры Саймон и Саманта садятся на подъездную дорожку.

— Твоя мама когда-нибудь готовит пиццу? — спрашивает Саманта.

— Не очень часто, — отвечает Саймон.

Он рисует палочкой в грязи поле для крестиков-ноликов. Саймон знает, что Вонни размораживает на ужин курицу, и не хочет говорить об этом Саманте. Он боится, что девочка передумает и уйдет.

— Интересно, у великана есть кухня? — вслух размышляет Саймон.

— Смеешься? — говорит Саманта. — Великанов не бывает.

— Бывают, — возражает Саймон. — Честное слово.

— Честное-пречестное? — уточняет Саманта.

Она немного смущена. Отец говорил, что великанов, чудовищ и людоедов не бывает. Но она знает, что Саймон никогда не врет. Дети еще не подозревают, что скоро отправятся на поиски приключений. Они совершенно не собираются смотреть на великана, однако почему-то тут же не выдерживают.

Они ждут в конце подъездной дорожки, пока мама Саманты вернется домой, затем оглядываются. Удостоверившись, что Вонни не смотрит, пускаются со всех ног. Они бегут, и ветер треплет им волосы. Они перепрыгивают через колдобины, оставшиеся на дороге после зимы. Им кажется, что всегда было лето. Они пробегают мимо дома Саманты, забыв, что матери запрещали ходить дальше грунтовой дороги. Не было такого. Они поворачивают на асфальтовую дорогу и бегут, пока не начинают болеть ноги. Саймон знает от Джоди, что лоток великана стоит рядом с Саут-роуд.

— У меня сердце сейчас выскочит, — признается мальчик.

Саманта сбавляет ход и дает Саймону отдохнуть. Время от времени они забывают, что куда-то торопятся, и останавливаются посмотреть на камни и многоножек. Становится тепло, а потом и жарко. Они даже термос не додумались взять. Они не знали, что в реальной жизни бывает жарко, языки горят, ноги еле волочатся после первых двух миль.

Еще не приблизившись к дому великана, Саманта и Саймон понимают, что боятся. Они повели себя плохо; в их голосах слышится дрожь. Слишком поздно поворачивать назад, и они берутся за руки и не признаются в том, что совсем заблудились. Лицо у Саймона пылает жаром. Он пытается поверить Саманте, когда та говорит, что они уже почти пришли. Он совсем забывает, что это он должен был показывать дорогу. Саймон ждет в высокой траве, пока Саманта спрашивает у мужчины, меняющего колесо, ведет ли эта дорога в Эдгартаун. Они знают, что нельзя говорить с незнакомцами, но все равно уже начали себя дурно вести и теперь не могут остановиться. Когда они наконец видят лоток, ноги у них уже стерты до волдырей. Дети заходят за лоток и замирают, увидев крышу в лощине.