Дрейф - Александр Варго

Веста хрипло дышала, прислушиваясь.

Тихо.

— Или это потому, что тебя убили сегодня ночью второй раз? — глухо спросила она, глянув на контейнер с прахом. На всякий случай она ударила молоточком еще раз.

«Дзиннннь!»

Вздохнув, Веста бросила молоточек на палубу и направилась к корме. Кое-как взгромоздившись на транец, она свесила вниз свои толстые ноги.

— Звук как звук, — угрюмо пробурчала она. — Обычный звук.

Веста подняла лицо, глядя на поднимающееся солнце.

— А может, восьмой ноты вообще не существует? — спросила она. — Сережа, ты ведь прекрасно справлялся, используя семь нот. Зачем искать то, что, вероятно, и вовсе не существует? Тем более ты даже не придумал название для этой восьмой ноты!

Толстая, неряшливая женщина сидела на дрейфующей яхте, которую продолжало нести течением все дальше и дальше в открытый океан. Ее рыхлое тело было покрыто многочисленными ранами, но едва ли это ее беспокоило. Она безмятежно болтала ногами, как ребенок, и о чем-то увлеченно разговаривала сама с собой, а солнце взбиралось все выше и выше по небосводу.

В бескрайнем океана зарождался новый день.

Эпилог

Где-то на просторах Тихого океана

7 февраля 2017 года, 00:39

Он подскочил на диване, хватая ртом душный воздух. Лоб покрыт горячей испариной, сердце выстукивало отчаянную дробь.

«Твою мать».

— Ты что? — пробубнила Веста, сонно чмокнув губами.

— Все нормально, — хрипло ответил Павел. — Жарко очень. Я выйду наружу, подышу.

— Я люблю тебя, — зевнула Веста, переворачиваясь на другой бок.

Павел натянул шорты и встал с дивана, пытаясь унять прерывистое дыхание. Глаза задержались на журнальном столике, на котором лежал его телефон.

Схватив мобильник, мужчина бесшумно выскользнул из каюты.

Подойдя к носовой части, Павел целую минуту смотрел на спящий океан. Выглянувшая из-за рваных туч бледно-желтая луна тут же проложила на морской глади серебристую дорожку.

Мужчина ожесточенно потер глаза.

Нет, ему не показалось. Яхта действительно была пришвартована к здоровенному бую.

— Ну и сон, черт подери, — вырвалось у него.

Павел включил телефон, с нетерпением ожидая, когда тот выполнит все загрузки. В отличие от сна, с этого сотового (его личного) можно было звонить куда угодно, а не засовывать сим-карту в спутниковый мобильник Весты. О да.

Он подготовился.

Нудно потекли протяжные гудки. Наконец в трубке что-то зашуршало, после чего раздался знакомый бас:

— Привет, жених.

— Наконец-то, — выдохнул Павел. — Багор, я…

— Какого хрена вы делаете? — злобно спросили на том конце провода. — Я торчу тут уже почти сутки, придурок! Когда вы вернетесь?

Павел почувствовал, словно из трубки повеяло смертью.

«Дзинь-дилинь» — хихикнул внутренний голос. «Обернись, Павлик, и ты увидишь чудо… Восемь нот, они болтаются, как висельники в петлях! И в одном из горшков спустя сутки будешь сидеть ты! С переломанными ручками и ножками. Ха-ха-ха!»

— Че ты молчишь? Вы где? — продолжал бушевать Багор.

— Послушай, акция отменяется, — выдавил Павел. Безумное до жути сновидение со всеми мельчайшими подробностями все еще колыхалось перед глазами. — Не сейчас. Я с тобой свяжусь, Багор.

— Ты что, охренел? — изумился тот. — Ты знаешь, как это называется? Какого рожна ты заднюю включаешь, парень?! Зачем ты меня вытащил из Даббо, кретин?!

— Я с тобой свяжусь, — с деревянным видом повторил Павел.

Из каюты донесся какой-то шорох, и он торопливо выключил телефон, прислушиваясь. Облегченно вздохнул, убедившись, что все стихло.

«Восьмая нота… Трупы в стеклянных колбах»

Эта мысль неотступно сверлила его мозг, и Павел не выдержал. Крадучись, словно вор, он направился к кормовой части. Присел на короточки, и, оглянувшись, принялся торопливо ощупывать палубу.

«Что ты ищешь, дурачок?» — полюбопытствовал все тот же голос. «Неужели ты и правда думаешь, что Веста сажает людей в горшки?! Перезвони Багру и договоритесь о встрече в Хантли. У него для твоей толстозадой женушки сюрприз… Закончи это дерьмо как можно быстрее!»

— Тут ничего нет, — шепотом произнес Павел. Ровно через секунду его пальцы неожиданно наткнулись на странную пластинку, првинченную к палубе и он вздрогнул.

«Заглушка, — сверкнуло в мозгу. — Заглушка, под которой может быть отверстие для стойки… А на эту стойку можно вешать разные вещи…»

Мысленно приказывая себе успокоиться, Павел переполз на другую сторону палубы. И когда он обнаружил точно такую же пластину, симметрично расположенную от первой, ему стало дурно.

— Пася?

Он едва не закричал, услышав голос жены. Медленно поднял голову.

Веста стояла совершенно голая, и холодный лунный свет мягко растекся по контурам ее несуразно-громадного тела.

— Я… — хрипло проговорил Павел, не зная что сказать. — Я не слышал, как ты вышла.

Он поднялся на ноги, чувствуя, как предательски задрожали колени.

— Тебе не спится? Мне тоже, ночь душная. Пася, я хотела кое о чем поговорить с тобой, — тихо промолвила Веста. — Скажи…

Павел инстинктивно попятился назад. Ощущение чего-то страшного и неизбежного надвигалось, словно цунами.

— Ты умеешь хранить тайны, Пася? — спросила Веста, и вокруг наступила звенящая тишина.

Ухмыляясь, она придвинулась ближе, и Павел зашелся в пронзительном крике.

Июль 2017 г.

ВНЕ ВРЕМЕНИ

Симпатичный психиатр добр ко мне. Он всем видом сообщает, что у него и в мыслях нет провоцировать меня. Сидит рядом, внимателен и заботлив. Аккуратно раскладывает записи, диктофон, папки с тестами и стопки цветных картинок. Вопросы задает вкрадчиво, но честно. Если и пытается ввинтиться в мою разболтанную душу, то без причиненной обиды.

Меня его проявления заботы приятно удивляют. Но не трогают.

Я невыносимо хочу спать. Но сон не приходит даже после многочасовых страданий. Мечтаю о снотворном, причем в ударной дозе. Мозг стал пластилиновым блином, по которому протягивают колючую проволоку. Апатия и усталость достигают таких пределов, что я не могу оторвать зад от стула. Журналы и настольные игры не привлекают.

Осознание ловушки, в которую пойман разум, заставляет меня-внутреннюю выть и трястись в спазмах. Вовне эти проявления не пробиваются. Только благодаря крохам самоконтроля я избегаю смирительной рубашки, способной сделать мое положение еще хуже.