Мария София: тайны и подвиги наследницы Баварского дома - Лоррэн Кальтенбах

В таком случае Эммануэль пробыл бы за границей до 1867 года, а затем, после четырех лет вдали от родных, зная, что он обречен, вышел из тени, чтобы вернуться во Францию и поделиться своей тяжелой тайной. Люк Терлинден, аббат Иксельский, доверяет меня заботам очаровательной прихожанки. После нескольких часов исследований эта дама заявляет официально: нет никаких следов крещения Лаваис или Шатобур в указанную дату!

Тем временем абсолютно случайно я обнаружила, что такой монастырь существует в Мюнхене, недалеко от площади Кенигсплац, – это община Сен-Бонифаза с буквой «z». Если до сих пор я не вела поисков в Баварии, то другие делали это до меня. В 1980-х годах Брижит Сокоп, биограф графини Лариш осталась ни с чем в Аугсбургском монастыре. Монахини сказали, что слухи об этом рождении уже давно ходят среди сестер общины Святой Урсулы. С другой стороны, они подтвердили, что нет никаких письменных свидетельств крещения. Поэтому я с уверенностью подтверждаю тот факт, что Дэзи крестили либо тайно в Аугсбурге, без записи в реестре, либо в другой стране по инициативе ее отца. В этом отношении Бельгия была правдоподобным местом, учитывая заблуждение графини Лариш.

Новая церковь, новое расследование! В 1863 году этим мюнхенским Сен-Бонифазом руководит человек замечательной эрудиции. Этот настоятель, высокий, худой, с изможденным лицом, заведующий кафедрой восточных языков в университете, – епископ фон Ханеберг. Его называют первым священником Баварии. Пий IX отчаянно пытается привлечь его в Рим, чтобы назначить главой библиотеки Ватикана. К сожалению, король Баварии категорически отказывается расстаться с этим кладезем знаний. Он слишком привязан к этому священнослужителю, как, впрочем, и все Виттельсбахи. Действительно, десять лет спустя мы увидим, как Сисси в сопровождении дочери Марии Валерии и сестры, герцогини Алансонской, преклоняет колени в молитве перед могилой этого великого человека в кафедральном соборе в Шпайере. Но та, кто ближе всех к этому прелату, – королева Баварии Мария де Гогенцоллерн, крестная мать Дэзи. Действительно, именно Ханеберг повлиял на ее обращение в католицизм[289], несмотря на противодействие прусского дома, ни один из членов которого так и не вернулся в лоно римской церкви. Государыня полностью ему доверяет. Возглавляемый им бенедиктинский монастырь, расположенный в самом центре Мюнхена, получил в качестве дара бывший монастырь Андекс, расположенный в десяти километрах от Поссенхофена. Там был создан Институт Святого Николая, приют для брошенных мальчиков, у которого будет и «отделение» для девочек из дома бедных детей Сент-Мари-д’Индерсдорфа, недалеко от Аугсбурга. Убежище для брошенных или находящихся в опасности детей? Вот что возбуждает мой интерес… но я осторожно отношусь к своим шансам получить в руки старинные документы. Мюнхен неплохо сохранился во время войны по сравнению с такими городами, как Дрезден, Гамбург или Берлин, заваленные семьюдесятью пятью миллионами тонн обломков. Тем не менее здание, которое меня интересует, было сильно повреждено в результате двух бомбардировок в 1944 и 1945 годах. Фотографии, сделанные на следующий день после этих рейдов, изображают апокалипсис, и это оставляет мне мало надежды.

Аллилуйя! Несмотря ни на что, мне пишут из Сен-Бонифаза, что их записи не были погребены под руинами. Похоже, что разрушения, оставленные Первой мировой войной, привели к тому, что все архивное сообщество в межвоенный период разработало план спасения, создав «хранилища-убежища» для защиты наиболее ценных разделов общих архивов. Документы, которые меня интересуют, хранятся где-то в Мюнхене.

Через неделю я вернулась в Баварию. Только вчера отпраздновали Новый год, и гражданские и религиозные учреждения столицы Баварии все еще закрыты. Я использую эту заминку, чтобы отправиться в путешествие на поезде в Аугсбург. «Парпайо»[290] пришли в волнение, узнав, где Меланхтон написал основополагающий текст о лютеранстве и свободном рассмотрении религиозных материй[291], но правнучка Элены де Жинесте была еще более взволнована мыслью о знакомстве с родным городом Дэзи.

Первые четверть часа я дремлю в своем вагоне, потому что зимний туман полностью скрывает от меня пейзаж. Мне так хотелось бы увидеть эту швабскую страну, по которой бродил Лаваис посреди зимы, надеясь найти своего ребенка и свою Дульсинею. Вскоре солнечный луч рассеивает влажное ватное облако. Я обнаружила, что мое путешествие проходит по самой плоской стране в мире. Сельский ландшафт далеко простирает свои покрытые белым инеем поля. Равнина, равнина без конца, кое-где виднеются кусочки лесов и несколько баварских шпилей, закрученных в тюрбан или вытянутых, как минареты, которые создают смутное ощущение близости славянских стран и европейского Востока.

Аугсбург тоже один из городов, пострадавших в результате сильного пожара в конце Второй мировой войны, но он был неплохо «реанимирован». Этот город, насчитывающий два тысячелетия, остается архитектурной школой под небом. От эпохи Возрождения до барокко здесь можно шаг за шагом, будто листая учебник, проследить все причудливые колебания общественного вкуса на протяжении веков. Увы, на фасаде отеля в стиле рококо на Максимилианштрассе, куда стекались эмиссары, пришедшие убедить Марию Софию вернуться в Рим, остались только терракотовые статуи «Трех мавров», которые когда-то смотрели с лепных фронтонов[292]. Если перейти улицу и сделать еще несколько шагов до дома 86, обнаруживается табличка с надписью «Резиденция герцога Людвига» – брата моей «королевы воинов», куда Лаваис приехал, чтобы отстоять свои интересы. Оказавшись перед этим домом, я вдруг понимаю, что если Мария София и приезжала в Аугсбург, то только для того, чтобы сблизиться со своим старшим братом – одним из немногих, кто уважал ее желание развестись. Наконец, спустившись вниз по улице, я добираюсь до Шваллеха, одного из каналов Леха, притока Дуная, который омывает нижний город. И вот я перед доминиканским монастырем Святой Урсулы. Я всегда представляла себе одинокое затворничество Марии Софии в огромном монастырском ансамбле с внушительными зданиями, множеством сводчатых потолков и большим готическим монастырем. Ошибка! Монастырь Святой Урсулы гораздо более gemütlich[293], более изысканный, почти буколический. Это смиренная обитель на берегу канала, что течет мимо с легким журчанием.

Я преодолеваю небольшой деревянный мостик, затем робко толкаю монастырские ворота. Доминиканка приветствует меня улыбкой ангельской доброты. Когда я произношу: «Eine Schwester der Kaiserin von Österreich» («одна из сестер Сисси»), я вижу, как светлеет ее лицо: «Maria von Neapel!» («Мария Неаполитанская»), – отвечает она мне без колебаний. Она знает, о чем я пришла поговорить с ней. Она на мгновение замирает, берет пальто, а затем отправляет меня на экскурсию по помещениям. «Alles Kaputt!» – объясняет сестра Элеонора. В ночь на 26 февраля 1944 года были разрушены шестнадцать церквей Аугсбурга в результате обстрелов англичан. Здесь осталась только башня часовни. И это чудо! Но зданию, где королева жила у монахинь, не повезло. К счастью, оно было полностью реконструировано. Прежде чем уйти, я показываю хозяйке фотографию Дэзи и сообщаю ей, что она умерла в Париже от туберкулеза. «Dreiundzwanzig? Schrecklich!»[294] Умереть в двадцать три года, действительно, это душераздирающе…