А еще был случай… Записки репортера - Илья Борисович Гейман

Сама же организация доставляла большие неприятности СССР. Она возникла еще в начале двадцатых годов прошлого века, как объединение белоэмигрантов. Тех, кто хотел бороться с советами, реставрировать царский строй.

Позже на этой основе был создан Народно-трудовой союз. Появился его девиз: свержение коммунистического строя на исторической родине. Эмблема – трезубец. Если мы вспомним, такая же эмблема была у власовцев.

Теоретики НТС утверждали, что если создавать на советской территории антисоветские ячейки, из них можно сконструировать мощную оппозиционную организацию. По этой теории ячейки не должны быть связаны друг с другом, а выходить прямо на зарубежный центр. Но действовать они обязаны все вместе в одном направлении – сокрушение коммунизма.

Для этого организации нужны были люди. Много людей. Не зря же когда-то их злейший враг Сталин сказал: “Кадры решают все”. НТСовцы с исступлением вербовали людей для своих ячеек. Не только для работы в подполье, но и переправки литературы со своими идеями в Советский Союз. Вот почему они и липли к нашим морякам, пытаясь сделать из них курьеров. Приставали и к немногим советским людям, не морякам, временно оказавшимся за рубежом.

Трудно себе представить, но Народно-трудовой союз разными путями, в том числе и на воздушных шарах, переправил в СССР 100 миллионов листовок. Все они, само собой, были антисоветскими.

Ну, а в итоге, тот незнакомый человек в торговом центре, положил конец нашей прогулке по столице Дании. Настроение было испорчено. Да и день уже клонился к вечеру.

Мы вернулись на судно.

* * *

Любят родину не за то, что она велика, а за то, что своя.

Сенека.

Лиха беда – начало. Вскоре после первого рейса последовал второй, потом третий, и еще, и еще…

Однажды я пришел на судно, собираясь в очередную командировку. Явился к капитану представиться. Он был старый, уважаемый моряк. Заметно выделялся из общей флотской массы. Высокий. Не по годам стройный, седовласый, он сходил на причал со своим крупным догом и неторопливо прохаживался. Вылитый английский капитан где-нибудь в индийской колонии.

Зашел к нему. Отрекомендовался.

– Я знаю, – проворчал он. – Взял вас в рейс только потому, что партком попросил.

– Почему? В чем я провинился?

– Не вы провинились. А я терпеть не могу видеть журналистов.

– Извините, вы напомнили мне одного моего однофамильца. В старые-престарые времена во время войны на Кавказе служил там царский генерал по фамилии Гейман. Он приказал своим подчиненным на всех уровнях: если появится в расположении журналист, сечь его розгами тут же. Никто не знал, откуда взялась эта причуда, но секли. Розгами. За что? Да разве спросишь у такого генерала, за что?

А у вас откуда? Тоже тайна?

– Никакой тайны нет. Один щелкопер написал в газете обо мне: “Заложив руки за спину, попыхивая трубкой, капитан медленно поднимался по штормтрапу…” Мне до сих пор покоя не дают из-за того бумагомараки.

Я не знал, куда спрятать глаза из-за стыда за неизвестного коллегу.

Дело в том, что штормтрап – это веревочная лестница с деревянными перекладинами. Его выбрасывают за борт, когда невозможно спустить обычный, парадный трап.

Мне как-то пришлось подниматься по нему в шторм. Судно стояло на рейде и попасть на него иначе было невозможно. Меня и некольких женщин – жен моряков доставили к борту на лоцманском боте и сказали:

– Лезьте!

– Но трап болтается… Судно качается на волне…

– Лучше не будет. Другого способа нет… Надо лезть.

Я надел на плечо сумку с вещами и начал карабкаться. Трап бросало из стороны в сторону. У меня иссякали силы. А борт корабля был еще на чертовой высоте. Росла уверенность – я вот-вот сорвусь и плюхнусь в штормовое море. Но я полз, медленно, но полз.

Если я пишу эти строки – финал понятен.

Пожалуй, самый талантливый цирковой гимнаст и подумать не мог бы о том, чтобы вскарабкаться на борт корабля по штормтрапу, заложив руки за спину, да еще и попыхивая трубкой.

– Это было напечатано в нашей газете?

– Если бы в вашей, от нее и мокрого места не осталось бы. Но какое это имеет значение! Только вы, писаки, можете из уважаемого человека сделать посмешище.

– Капитан, причем тут я? Никто не скажет вам, что я пишу глупости. И сейчас иду в рейс не для того, чтобы ославить вас…

– Бросьте, я совсем не имел вас в виду. Подвернулся случай, вот и отоспался на первом попавшемся.

Добро пожаловать на борт! Потом посмотрим, на что вы годитесь.

* * *

Не исправляй беду бедою.

Геродот.

Смешно. Когда я еще начинал работать в этой газете, мне, в основном, поручали готовить материалы из Рижского порта. Как неофита, меня все в нем поражало. Восхищали сразу несколько пароходов у причалов, портальные краны, автопогрузчики… Всего много. Все в движении.

Я искренне писал, что этот порт – один из крупнейших в Европе. И ни разу никто не сказал мне, что я обманываю читателей, что моя похвальба – неприкрытая пропаганда.

Положим, в редакции никто мне этого не говорил, потому что все мы были сухопутными людьми. И никто из нас не имел представления о заграничных портах.

Но моряки… Среди них у меня было уже предостаточно друзей – капитанов, штурманов, матросов… Они молчали тоже. Почему?

Мы пришли в Антверпен. В порт, который входит в двадцатку крупнейших портов в мире. Второй по величине в Европе. Причалов – ни конца, ни края. Сто километров! Здесь одновременно может пришвартоваться четыреста кораблей.

Когда я превозносил наш порт, там одновременно могли стоять у причалов шесть-восемь судов.

Громкая трансляция объявила:

– Капитан просит зайти к нему корреспондента.

Я быстренько привел себя в порядок, заторопился. “Наверное, продолжит пилить”, – подумал.

– Не хотите ли прогуляться по городу? – спросил капитан.

Я оторопел. Но тут же понял, что он хочет загладить давешнюю неловкость.

– Спасибо, я буду рад.

В Антверпене я оказался не в первый раз. Но сколько бы человек ни приезжал сюда, он не будет уставать любоваться этим городом.

Мы шли по улице и я увидел человека, который не торопился со всеми прохожими, а стоял и что-то разглядывал впереди себя. Повинуясь неистребимому инстинкту толпы, я тоже остановился рядом с ним – пытался понять, что он там рассматривает.

Капитан тронул меня за локоть:

– Пошли… Это скульптура…

Вроде бы мелочь, но в одном городе с этим зевакой – целый район огранщиков, полировщиков, торговцев алмазами. Их – тысячи. Думаю, нигде