Самое Тихое Время Города - Екатерина Кинн

Из зеркала на него мрачно смотрел мужик с ободранной щекой и нехорошим взглядом. Он сам, любимый. А в понедельник на работу…

Игорь был очень зол.

Глотая на кухне горячий чай с бутербродами, Игорь пытался анализировать все, что произошло сегодня. Вилька бродил рядом и мяукал, но хозяину было не до него. Мысли просто кипели в голове.

Он снова, как в детстве, попал в «дырку». Даже в две. В одну он нырнуть не успел, остановленный самым брутальным образом – дверью по башке.

Мужик знает про Анастасию!

Мужик знает, что он вышел на охоту, и знает, что за ним, Игорем, охотятся!

Откуда он все знает?

Ну явно не от Игоря. Тогда от кого? От Елены? От Константина?

Почему? Что они скрывают от него? Кто они, в конце концов, черт побери? Они знают, где Анастасия?

Все связано. И тогда, на Рождественке, он наткнулся на этого бомжоида с его Армагеддоном, и потом, уже у себя в районе, когда к нему пришли Катя и Анастасия, и сейчас.

Нет, надо, надо немедленно идти к Константину Евграфычу. К Елене Прекрасной. И допросить с пристрастием, какого рожна и кому от него надо…

– А ты у голов, у голов спроси! – послышалось откуда-то знакомое хихиканье.

Игорь вздрогнул и обернулся. Из зеркала ему подмигивал хозяин черного пса. А потом исчез. Игорь невольно – и неожиданно для себя – перекрестился.

Да что же это такое?

Что делать? Куды бечь?

А куда послали. К головам.

И пошел Игорь к головам.

Первое, что пришло ему на ум, была Голова на Ноге. То есть голова в переходе станции «Китай-город», бывшей «Площади Ногина». Известное место встреч. Вечером, после работы, он сделал в метро лишний переход и навестил это место. У головы, как всегда, толпилась куча забившего стрелку народу, и Игорь походил туда-сюда, чувствуя себя полнейшим идиотом. Черт побери, не станешь же разговаривать с памятником у всех на глазах? Другие головы как-то в голову не приходили. Да и с этой лучше, наверное, поговорить все-таки ночью, чтоб никто не видел и в психушку не позвонил. Может, придется даже заночевать в метро…

На другой день работа не клеилась, и мадам Сомоса смотрела на него подозрительно, а в обеденный перерыв предложила коньячку. Сие было удивительно. Видать, выглядел он и правда неважно.

После работы Игорь выбрался из метро на «Смоленской», решив прогуляться. Головы чудились повсюду. Кариатиды, львы, маскароны, пьяные рожи – опять же, как он прежде их не замечал? Они вообще есть или их нет? Они нормальные ненормальные или сверхненормальные?

Игорь поймал себя на том, что стоит перед очередной головой.

– Что делать? – спросил он.

– Вечный вопрос русской интеллигенции, да? – ответила голова.

Игорь ойкнул и пошел прочь бочком-бочком.

– Вы куда? – воскликнула голова. – Других-то всех подряд спрашивали, а меня, милостивый государь, что испугались? Постойте, поговорите со мной, сделайте милость, а то сколько уж лет…

– Молчи, пустая голова! – возопил Игорь и бросился опрометью в переулки, не разбирая пути. Влетел в какой-то подъезд, приветливо распахнувший двери. Пахло кошками, было тихо.

– Если это ненормальное нормально, то я, наверное, все же не готов, – пробормотал он себе под нос, пытаясь вскрыть бутылку пива о чугунные перила. – Не готов я. Откуда ж столько поналезло нового-то, где ж мои милые стандартные привычные чертики? А?

– Ах, ну и молодежь нынче пошла, – раздался сверху недовольный жеманный голос.

Игорь вздрогнул. Пролил пиво. Поднял голову. Две колонны по обе стороны лестницы, крашенные масляной краской в синий цвет, венчались двумя сфинксами в стиле модерн. Две ярко раскрашенные головки смотрели друг на друга – точнее, теперь они взирали на Игоря.

– Здрассссти… – прошелестел он.

Головки многозначительно переглянулись. Одна просто скривилась, другая фыркнула.

– А вот кто за мной ходит? – сказал Игорь, потому что надо было что-то сказать.

– Спросил бы еще, кто виноват, – фыркнула правая головка.

– А потом – что делать! – засмеялась левая.

– Извечный вопрос русского интеллигента, – прошептал Игорь.

– Так вам на какой вопрос ответ надобен?

– Кто… ходит…

– Ах, боже! – томно вздохнула правая. – Чудище. Обло, огромно, стозевно и лаяй. Вот оно и ходит.

– Идолище.

– Чучелище.

– Что?

– Ах, молодой человек, утомили!

– Но все же – кто? Что мне делать?

– Ждите, – загадочно протянула одна, – первой майской луны!

– И будет вам откровение!

Игорь вздрогнул от этого слова.

– И идите уже! – хором протянули головы и занялись каким-то своим, совершенно непонятным Игорю разговором.

И пошел Игорь. Домой.

А дома Вилька запрыгнул хозяину на колени и стал урчать и тереться. Игорь почувствовал, как тяжелеет голова, и пошел спать. – «Приснится Красная Женщина, – подумал он, – я ее возьму за глотку и заставлю говорить».

Когда над Моим Городом поднимется весенняя луна, он станет прозрачен. И проступит вся его многомирность и многомерность. И это будет ночью. И увидят это только кошки, собаки да прочее зверье – они видят многое, что не дано людям. Они даже меня всегда видят. Если бы Человек не пал, ему осталось бы это волшебное зрение, а так лишь немногие им обладают благодаря воле Судьбы. Да и мало им от этого радости.

Работа не ладилась. Наполовину прорисованный концепт фирменного стиля казался до скрежета зубовного убогим, хотя еще накануне выглядел строго и элегантно. На мольберте тосковал загрунтованный холст, чуть тронутый кистью.

За окном висела мутная дождевая пелена, даже дымка нежной зелени потускнела. Бывают и весной муторные дни когда над городом висят серые тучи, все мокро и уныло.

Андрей маялся, тоскливо глядя за окно. Мысли тоже были унылые, противные, какие-то раскисшие, как грязь под ногами.

«…Если скажут, что я чокнутый, я и спорить не стану. Пусть лучше считают чокнутым, чем трусом. А я трус. И чокнутый тоже. А чокнутый – потому что боюсь не того, чего надо. То ли пугаться не успеваю, то ли просто не представляю всех последствий, чтобы бояться заранее. Потому и вляпываюсь.

А снов я боюсь. Боюсь невероятных совпадений, кровавых закатов, солнечных затмений и осени. Еще я боюсь сойти с ума. И по-настоящему страшных романов ужасов. Не какого-нибудь Брэма Стокера или Стивена Кинга, а, к примеру, «Голема» Густава Майринка. Или Эдгара По. Или Акутагаву. Или Брэдбери. Вот там ужас, настоящий, не выдуманный. Как с тем лимузином… Или пустым Викиным домом…»