Будь моей няней - Маруся Хмельная

— А че у вас так тихо?

Элли попыталась было спрятать карты под одеяло, но Памела, конечно, заметила:

— Что у тебя там?

— Ничего.

— Нет, я же видела. Покажи!

— Нет ничего!

— Покажи сестре. Тебе нечего скрывать, — сказала я.

Элли достала пасьянс наружу.

— А-а… — протянула Пэм. — Этот легкий. Мне больше другой нравится.

— Ты играешь в карты?! — воскликнула Элли.

— У нас все девчонки в школе играют, — пожала плечами Памела.

— Папа будет ругаться, — пугливо шепнула Элли.

— Я поговорю с папой, не будет, — успокоила я девочек.

Памела залезла к Элли в кровать, и они обе стали раскладывать пасьянс. Но быстро разругались:

— Не лезь! Это моя игра! Моя! Моя!

— Да я только помочь хочу! Дай!

— Не дам! Это мое!

— Давайте по очереди, — пытаясь их перекричать, предложила я.

Они обе насупились, но послушались. На какое-то время наступила тишина. Но ненадолго. Элли не выдержала и влезла без очереди, Памела закричала, Элли в ответ. Я отобрала игру.

— Все! Если игра вызывает ссоры, значит, убираем ее. Будем играть только в те игры, которые не будут вызывать у вас разногласий.

Девчонки насупились и недовольно косились в сторону друг друга. К счастью, наступило время обеда. Женуария снова пришла покормить Элли, а меня с Памелой отправила обедать в столовую.

— Идите, мэлл, пообедайте. А то граф опять будет недоволен. А Элли только я и уговорю съесть моего вкуснейшего нежнейшего индюшачьего бульончика. Идите, идите. — И она выдворила меня из детской спальни.

После дневного сна Элли пришлось придумывать все новые игры, чтобы девочки не ругались из-за того, что не могут поделить игрушки.

Памела закрывала Элли глаза, чтобы та не подсматривала, а я прятала игрушку в комнате. Потом Памела была руками и ногами Элли и выполняла ее указания по поиску игрушки. А я, посмеиваясь, говорила:

— Холодно! Очень холодно, я замерзаю… Горячо! Ой, спалили…

Но и тут девчонки умудрились разругаться:

— Я сказала тебе идти налево! Налево! А ты не туда! Не туда! — со слезами на глазах кричала Элли.

Памела надулась как бурундук, сложила руки на груди. Встала в позу.

— А кто издает звук бррак-дррак-фрр? — спросила я. Девочки удивленно на меня воззрились. Переглянулись.

Пожали плечами.

— Кто? — спросила Памела.

— Это мардердор.

— Кто-о?! — Лица девочек ошеломленно вытянулись.

Если бы я сама знала! Только что придумала. Не забыть бы еще.

— Он такой большо-ой, — показала я рукам размер со средний мячик, — пузатый, волосатый. У него смешные уши, одно стоит, другое висит. Нос пятачком и синий язык.

Девочки недоверчиво на меня смотрели.

— Мэлл Имма, вы все это придумали? — с сомнением спросила Памела.

Я еле сдержала смех, до того они были серьезны.

— Конечно. Это игра такая. Давайте, подключайтесь. Только сначала каждая нарисует мне этого… мардердора, — вспомнила я и про себя подумала: «А я подпишу».

Девочки с удовольствием включились в игру, придумывая неизвестных науке существ, и мы весело провели время до ужина.

Когда я спустилась к ужину, граф был в столовой один. Памелу я отправила умыться и привести себя в порядок. Камилла еще тоже не подошла.

— Как ваши успехи, мэлл Имма? — Глаза графа знакомо вспыхнули при виде меня, отчего внутри сразу как кипятком плеснули, и я опустила голову, чтобы он ничего не увидел в моих.

— Если честно, я выжата как лимон, но вы ничего не слышали. Я не жалуюсь, нет, — улыбнулась я как ни в чем не бывало.

— То есть у вас все хорошо, и вы пока справляетесь? Или уже собрали чемодан и придвинули его поближе к выходу? — посмеивался надо мной граф.

— Насчет чемодана хорошая идея. Периодически приходит в голову. Но не волнуйтесь, я так быстро не сдаюсь.

— Я рад, Имма, потому что я должен уехать, — сразил он меня новостью.

Я подняла голову и поймала его внимательный взгляд, в котором сквозила какая-то печаль.

— Когда? — спросила я. — Скоро?

— Подождать могу только пару дней, чтобы услышать от лекаря, что Элли идет на поправку и ей уже ничего не грозит.

Я вздохнула. Кивнула. Что ж, он сразу говорил, что для этого и ищет гувернантку, чтобы было на кого оставить детей, когда он вынужден уехать.

— Если я сейчас не поеду, Имма, я потеряю триста тысяч тинов. На моей фабрике в Носкавунье возникли проблемы, которые решить могу только я, — тоже вздохнув, посетовал граф.

— Ох! Конечно, мэллорд, езжайте и не переживайте. У нас будет все хорошо, — заверила я.

— Что у вас будет хорошо, мэлл Имма? — зайдя в столовую, издевательски спросила Камилла.

— У нас, Камилла, — поправила я. — Если все будет хорошо у меня, значит, будет хорошо у всех вас.

— Какая самонадеянность, — съязвила девушка.

— Камилла! — предупреждающе рыкнул отец, и та замолчала.

— Папа! Папа! — В столовую ворвалась Памела с ворохом рисунков и подлетела к отцу. — Смотри! Это мардердор! Это брыська, я его сама придумала! Это двигайноги — его Мири придумала. Это Иммин птицекот!

Она хаотично совала под нос графу рисунки, меняя их так быстро, что рассмотреть что-то было невозможно. Граф поднял на меня смеющиеся глаза. Я пожала плечами.

— Пэм, что это за чудища такие? — спросил граф дочь.

Она начала путано, взахлеб объяснять.

— Пэм, сядь и успокойся! — раздраженно прикрикнула Камилла. И обратилась к отцу: — А почему наша гувернантка молчит и не делает Памеле замечания, что за столом себя так не ведут? Она для чего у нас вообще?

— Я не делаю замечания, потому что считаю, что радость при виде отца важнее внешних приличий, — сочувственно посмотрела я на притихшую и поникшую Памелу. — Если постоянно одергивать человека, который выражает эмоции, он перестанет не только их показывать, но и чувствовать. А я не жажду, чтобы мои воспитанницы были тихие, но бесчувственные. Это ужасно.

Я перевела глаза на Памелу:

— Но Камилла права, сначала надо утолить дух телесный, потом уже духовный. Так твой папа лучше услышит, что ты хочешь ему сказать. И если уж речь о приличиях, то тебе, Камилла, замечание, — обратилась я к ней. — Неприлично одергивать человека при всех. Надо подождать, когда останешься с ним наедине, и корректно высказать критику.