Похищенный трон - Гарри Тертлдав

— Невестка бестолковая, ты позоришь всех нас, когда сын мой дихган замечает, какие на твоей вышивке неровные стежки!

— Ничуть они не неровные! — столь же запальчиво выкрикнула Рошнани. — Если бы ты научила Абиварда отличать работу настоящей мастерицы, он бы сразу ее увидел!

Женщины принялись кричать еще громче и обе одновременно, так что Абивард не мог разобрать ни слова. Он чуть было не вернулся назад, в комнату Рошнани, чтобы положить конец ссоре. Потом понял, что его главная жена и его мать разыгрывают ссору по несуществующему поводу, который, однако, вполне убедительно мог бы объяснить его приход сюда. Пусть теперь женская половина гудит от сплетен и пересудов — такие пересуды им троим только на руку. Ему захотелось поклониться этим женщинам в знак своего восхищения, но это могло бы выдать их игру.

Никто на женской половине не примчался поглазеть на ссору. Как заметил Абивард, все старательно делали вид, будто не придают ей никакого значения. Но при этом ни одна из женщин не обращала ни малейшего внимания на то, чем якобы занималась в эту минуту, «Не скрываться, а направлять внимание по ложному пути», — подумал Абивард. Эта тактика и на поле боя пригодится.

Он вернулся в свою спальню, запер дверь на женскую половину и положил ключ в один из кошелей, которые носил на поясе. Затем плюхнулся на кровать и погрузился в раздумье.

— Я даже не могу написать Динак, что ей делать, точнее, не могу написать об этом прямо, — пробормотал он. — Если Птардак, да вообще кто угодно случайно прочтет письмо, все пропало.

Он не был силен в околичностях. По макуранским меркам он был человеком прямым и бесхитростным. Но Годарс говорил, что мужчина при необходимости должен быть способен на все. Хотя, как часто оказывается, на словах это было легче, чем на деле.

Он еще немного подумал, потом достал перо и пергамент и начал писать, подолгу думая над каждым словом:

«Дихган Абивард своей любящей сестре Динак шлет низкий поклон. Новости, о которых ты пишешь, как всегда, интересны и дают мне большую пищу для размышлений».

Перечитывая эти слова, Абивард хмыкнул.

— Господь свидетель, ни одного слова не правды! — воскликнул он и вновь склонился над письмом. Он даже не заметил, что высунул кончик языка, как в дни детства, когда писец только начал учить его грамоте.

Он продолжил:

«Если ты сумеешь помочь своему ближнему, Господь непременно улыбнется тебе за твою доброту. Обратись к нему, может быть, он благосклонно воспримет твое обращение».

Всякий, кто не знал, что имеет в виду Абивард, отнес бы слово «он» к Господу. Динак же, как надеялся Абивард, должна понять, что он говорит о Птардаке. Абивард бросил на пергамент неприязненный взгляд. Ох и нелегкое это дело — писать загадками!

«Я уверен, что из-за дурного нрава, который выкатила твоя соседка по отношению к вышестоящим, кто-то должен присматривать за ней ежеминутно.

Возможно, ты сумеешь завести дружбу с этой служанкой или евнухом — не знаю, кого Птардак приставил следить за порядком на женской половине, — и тем самым попытаешься изменить характер твоей соседки в лучшую сторону».

Он перечитал написанное. Динак не составит труда понять смысл этих строк.

Почти все, кто прочтет их, скорее всего, не поймут ничего. Но если письмо попадет к руки Птардака — пиши пропало. Абивард задумчиво пожевал нижнюю губу.

Динак говорила, что ее муж не имеет привычки читать письма, которые Абивард отправляет в Налгис-Краг. Ее ответные письма он точно не читает, иначе она не могла бы писать столь откровенно. Но ведь может же он сказать что-то вроде: «Стражники у ворот говорят, что сегодня пришло письмо от твоего брата. Не покажешь ли мне?» Как она сможет отказать?

И чтобы у нее не возникло такой необходимости, Абивард достал второй листок пергамента и написал бодрое письмецо о жизни в Век-Руде, ни словом не обмолвившись о плененном монархе. Если Птардак пожелает знать, что у Абиварда на уме, — а то, что в его крепости заточен Шарбараз, заставит его быть настороже, даже если прежде он особой бдительностью не отличался, — Динак сможет предъявить ему письмо беззаботного пустомели, чья голова полна всякими пустяками и ничем иным.

Укладывая оба свитка в кожаный дорожный футляр, Абивард вздохнул. Ох, насколько проще, а возможно, и приятнее была бы жизнь, если бы он и в самом деле был таким, каким выставил себя во втором письме!

Он вновь вздохнул.

— Если бы Господь возжелал, чтобы жизнь была проста, он не расположил бы Макуран по соседству с хаморами… или с Видессией, — пробормотал он и закрыл футляр крышкой.

* * *

Таншар открыл дверь и удивленно моргнул, после чего низко поклонился.

— Повелитель, ты оказываешь мне честь, посетив мое скромное жилище. — Он сделал шаг в сторону, давая Абиварду пройти в дом.

Как всегда, жилище прорицателя блистало безупречной чистотой — и почти полным отсутствием мебели. Абивард взял несколько фисташек из чаши, предложенной ему Таншаром, но скорлупки оставил в руках, не стал кидать на утоптанный земляной пол. В иных домах скорлупки на полу были бы попросту невидимы, здесь же они показались бы чуть ли не святотатством.

Таншар разрешил эту проблему, принеся другую чашу, поменьше. Когда Абивард выбросил в нее скорлупки, Таншар спросил:

— Чем я могу услужить повелителю моему дихгану сегодня?

Абивард замялся, не зная, стоит ли начинать. Делить с кем-либо тайну, которую доверила ему Динак, было для него очень непросто. Но если Динак намерена вызволить Шарбараза из крепости Налгис-Краг, ей определенно понадобится помощь магии: она скорее могла помочь в этом деле, чем самое большое войско, — во всяком случае, так считал Абивард. Начал он осторожно:

— То, что я скажу тебе, не должен узнать никто. Никто, ты понимаешь?

— О да, мой повелитель. — Эти слова немного уязвили Таншара, но и слегка насмешили. — И кому же я перескажу твою тайну? Моим многочисленным слугам? — Он повел рукой в пустоте, словно вызывая невидимых прислужников из воздуха и голых стен. — Народу на рыночной площади? Этому ты мог бы скорее поверить; только если бы я распускал язык, как старая кумушка, кто стал бы доверять мне свои дела?

— Издевайся сколько влезет, — сказал Абивард. — Только тут дело настолько серьезное, что я обязан предупредить тебя.

— Продолжай, о повелитель, — сказал Таншар. — Ты уже пробудил мое любопытство.

Даже этот ответ внушил Абиварду тревогу, ведь он знал, что Таншар располагает возможностями узнавать то, что недоступно обыкновенным людям. Но он сказал:

— Тогда выслушай меня и рассуди сам. — И он рассказал Таншару все, что узнал от Динак.

Оба глаза прорицателя — и здоровый, и закрытый катарактой — расширились от изумления.

— Законный Царь Царей? — пролепетал он. — Воистину, о повелитель, прошу у тебя прощения, ибо здесь осторожность жизненно необходима. Ты намереваешься освободить этого человека?