Бронеходчики. Гремя огнем… - Константин Калбазов

Повернув вентиль, подал топливо на форсунки котла, которое тут же воспламенилось от постоянно горящего фитиля. Тепла тот давал немного, а потому не мог производить пар. Зато облегчал запуск горелок. Иное дело, что даже при большой подаче топлива приходилось обождать порядка минуты, чтобы котел успел выработать пар. Конструкция этого агрегата способствовала быстрому разогреву, но в то же время он столь же стремительно остывал.

– Григорий Федорович, я хотела спросить насчет Кати, – пока прогревался котел, вновь заговорила Алина.

– Как и обещал, я тут же увез ее домой. Признаюсь, вначале под благовидным предлогом. И только возле дома поставил ее в известность, что знаком с ее мужем и не могу позволить себе наставлять ему рога. И еще, Алина Владимировна…

– Да?

– Я взял на себя смелость обещать от вашего имени, что вы не станете посвящать в это ее мужа.

– Правильно сделали. Хотя-а… А что я, по сути, видела? Как Катя в сопровождении офицера вышла в зимний сад и смеялась над одной из его шуток? В этом нет ничего предосудительного.

– Это можно расценить по-разному. И уж тем более когда дело касается Клима.

– Клима?

– Вы не знали, что он дрался с князем Бабичевым по совершенно надуманному поводу?

– Клим? – вновь удивилась она.

– Странно, что вы не в курсе. Три года назад, история вышла довольно нашумевшей. А самое главное, Бабичев до сих пор в толк не возьмет, в чем истинная подоплека этого поединка. Кстати, Кондратьев всячески пытался убить его и ожидаемо промазал, а князь, наоборот, собирался намеренно промахнуться и ранил его в руку. Не серьезней, чем вы меня сегодня, но факт остается фактом.

Да уж. Заучилась Алина Владимировна. Тут такие дела творятся, а она ни сном ни духом. Впрочем, ничего странного: она и впрямь с головой ушла в учебу, а светскими новостями не интересовалась и прежде.

Наконец котел набрал рабочее давление, и Григорий включил переднюю передачу. «Лесснер» вздохнул, словно усталый путник, и плавно тронулся с места. Потом послышалось набирающее обороты «чух-чух-чух». Но по мере того, как авто ускорялось, звук работы машины сходил на нет. На дороге с асфальтовым покрытием так и вовсе будет слышен только шорох покрышек да свист ветра в приоткрытых окнах.

Операционный вагон вздрогнул от близкого разрыва. И на этот раз «чемодан» рванул не где-то там, а поблизости. Одновременно с встряской послышался звон разбившегося окна. Но осколок на этом не остановился. Пролетев поперек вагона и, по счастью, никого не задев, он влетел в тут же осыпавшийся стеклянный шкафчик с инструментами. Крупные и мелкие осколки тут же засыпали как их, так и полы вагона.

Медсестры с испуганным визгом попадали на пол, зажимая головы руками, словно это могло спасти их от осколков снарядов. Хм. Если прилетит, там, какая каменюка или что-то иное свалится на голову, то подобная мера вполне может послужить защитой от перелома костей черепа. Инстинкты самосохранения на пустом месте не появляются, и человек недаром старается защитить одну из своих наиболее уязвимых точек.

Клим, прикрывший собой раненого и в первую очередь – операционное поле, распрямился. Глаза за прозрачными стеклышками очков-блюдечек внимательным взглядом обежали вскрытую брюшную полость. Не успел ли он чего напортачить? И тут же в левое стекло ударил тоненький фонтан крови. От неожиданности Клим даже зажмурился.

– Ч-черт! Зажим! – выставив руку, звенящим от напряжения голосом по-немецки потребовал он.

Не ощутив в ладони привычного инструмента, Кондратьев бросил взгляд окрест, выхватывая ползающих по полу и сипло подвывающих от страха сестер милосердия. Н-да. Помощницы из них сейчас… Но других у него нет.

– Вы чего разлеглись, красавицы? А ну, подъем. Пока вы тут трястись будете, наш пациент помрет, – зажимая кровотечение пальцами, начал увещевать Клим.

Кричать, требовать, топать ногами – все это сейчас не возымеет никакого действия, разве что усугубит страх. А ему нужна слаженная работа операционной бригады. Чтобы каждый на своем месте и при деле. Только так и никак иначе. Потому как тогда останется лишь унести бедолагу в мертвецкую. И по его мнению, добиться послушания можно лишь призывом к женскому состраданию. Ага. Подействовало.

– Агата, стой! Мыть руки. Живо. И всем остальным – к рукомойнику. Погоди, Агата. Занавесь простыней разбитое окно.

Эта блондинка с живым и непоседливым нравом была самой высокой из девчат, отобранных в операционную бригаду Кондратьева. А потому и окно занавешивать ей. Другим придется прыгать, чтобы достать до верха.

Вообще-то, все девушки – чешки. Просто Клим начал изучать их язык только полтора месяца назад. Несмотря на славянские корни, владел он им в недостаточной мере. А когда речь идет об операции, то нередко – и о жизни пациента. Однако за прошедшее мирное время профессура успела составить о нем свое авторитетное мнение.

Поэтому когда встал вопрос о комплектовании от университета одного из санитарных поездов, то добровольцу Кондратьеву, отныне подпоручику медицинской службы, нашлось в нем место. Разве что подобрали сестер милосердия, владеющих немецким языком. Разумеется, это не значит, что он прекратил изучение чешского. Но происходило это теперь параллельно со спасением жизни раненых.

Бомбежка железнодорожной станции продолжалась еще минут пять, после чего германские штурмовики поспешили убраться восвояси. Во-первых, свою боевую задачу они выполнили. Во-вторых, русские и чешские летчики не любили оставаться в долгу.

За минувшую неделю это был первый случай, когда бомбардировочная авиация противника сумела вот так, практически безнаказанно, атаковать стратегический объект, каковым являлась станция «Моравске-Будеёвице». Отсюда до линии фронта было порядка двадцати километров. Не так чтобы и мало, между прочим. Тем более что русские и чешские истребители не давали разгуляться асам люфтваффе. Но, как видно, и на старуху бывает проруха.

Дальнейшему ходу операции уже ничто не мешало. Не сказать, что из-за прошедшей бомбежки не случилось осложнений. Да и само ранение в брюшную полость не назвать легким. Но тем не менее, основываясь на собственном опыте, Клим мог с большой долей уверенности заявить, что жизнь пациента вне опасности. Полную гарантию в этом деле мог дать только Господь Бог.

– Клим Сергеевич… а это ваш знакомый? – запнувшись на отчестве, поинтересовалась Агата, протягивая ему зажженную спичку.

Заминка была вызвана тем, что у чехов и словаков не принято обращение по отчеству. Но к нему уже успели проникнуться уважением, как и к остальным русским, а потому считали правильным обращаться так, как это принято в России.

– Да, мы знакомы, – подтвердил Кондратьев, прикуривая от протянутой спички.