Курган 2. Лесные Боги  - Сергей Байбаков

— Вот так можно с людьми поступить. Такая же труха от них останется, стоит мне зверей из лесу вывести. Если зверье разом выйдет, да деревеньки жалкие по бревнышку раскатает, то думаю, задумались бы люди — кто они, и как они слабы и никчемны! А если бы на их детей мое зверье охоту повело? Понравилось бы людишкам? То-то! Думаю — не понравилось! Сил у меня поболе, чем у них. Сделал бы так, чтоб от их городов и деревушек вытоптанные поляны остались, да духом людским в лесах не смердело! Да боги этого не велят. Пока не велят… — многозначительно прибавил леший. — Да и я особого зла не таю. Что с них возьмешь, с людей-то? Так — дети неразумные. Хоть и мнят о себе невесть что…

— Да, в этом ты прав, — согласилась Русава. — И у меня нет к людям ни любви, ни жалости. Однако по велению старших богов надо им помогать. Хоть немного… Не всем конечно, а тем что в альтидской земле живут. Может, и выйдет толк из этого. Не знаю… Видели мы, Дубыня, как умирают звери. Они подраненные к воде тянутся. Всегда. Жажда мучает. Вот только, — со вздохом добавила она, — не все до воды добираются. Иные ползут из последних сил, уже вроде немного осталось, и все! Конец. Мы им помогаем, стараемся — как можем. Да только редко спасти получается…

— Спасибо… — шепнул растроганный леший. — Зверье лесное — это ведь как дети мои малые… Кто их защитит? Кроме нас некому.

— Ну конечно! — заулыбалась Велла. — Кроме тебя больше некому! А мы на что? Со зверьками забавно. Мы их любим, они нас… Играем порой. Средь них такие весельчаки встречаются — только держись! И забавно — они все такие пушистики! Как на подбор! И у каждого своя справная шубка.

«Уф!.. Вроде не перегрызлись, — с облегчением подумала Велла. — А то ведь Русава такая! Палец в рот не клади! Дубыня сразу б по шаям получил, даром что леший. А расспрошу-ка я о его житье-бытье. А когда все соберутся, то пусть Русава расскажет, где плавала и где Снежану нашла…»

— Дубыня, а где ты живешь? Мы знаем, что в лесу. А вот где твой дом? Или в кустах ночуешь? Так там поди холодно?

Лицо лешего расплылось в широкой улыбке.

— Конечно в лесу! Ты права. Есть у меня несколько древних дубов. Сколько им лет — не знаю. Еще до моего появления выросли. Вот в них и живу. Какой ближе, в тот и иду. Дубы неохватные! Не всякая людская изба с ними сравнится. Внутри дуба все потребное есть. И для жизни, и для дела. Можно и просто заночевать, а можно и занять себя чем — нибудь. Иногда гости заглядывают. Там я со всем почетом и уважением их обихаживаю. Угощение всегда найдется, — леший кивнул на свою суму, что висела на изогнутом конце клюки, — переночевать, коль нужда возникнет, тоже пожалуйста. Иные на мехах любят спать, а иным сено подавай: конюшенники да овинники — не могут без духа сенного жить. Вот так то!.. — И леший со значением добавил: — Не бездомный я! В чащобах под кустами не мерзну и комаров не кормлю.

Сказав все это, Дубыня вздернул подбородок и горделивым взглядом обвел русалок. «Мол, не беспокойтесь, есть где жить, и хозяйство у меня знатное — вес лес, а в нем дубы…»

Русава фыркнула. Потом, не выдержав, расхохоталась. Дубыня выглядел уморительно. Глядя на нее заулыбался и леший. Причину веселья он не понял, но если развеселилась серьезная русалка, то отчего бы и самому не поулыбаться? Раз смеется, значит все хорошо: ей он по нраву, и стало быть дружба налаживается.

С Русавой он и раньше встречался. Но все встречи эти были не такие как сейчас — ночью, у костра на берегу озера. Обычно они вежливо здоровались, а потом с упоением говорили друг другу бранные слова. Затем расходились, весьма довольные собой. Каждый считал себя в выигрыше, и потом долго улыбался, припоминая все те остроумные и колкие словечки, коими удалось удачно окатить знакомца.

Отчего так повелось и когда они впервые начали браниться друг на друга, ни Дубыня, ни Русава уже не помнили.

— Дубыня! — отсмеявшись, спросила Русава. — Проясни, кто к тебе в гости ходит? Звери? Так ведь ты их и без этого каждый день в лесу видишь. С людьми не дружишь — правильно делаешь! Ни к чему. Нас ты ни разу не звал. Да и знакомы мы плохо. Так кто твои гости?

— Отчего ж ты думаешь, что с людьми не дружу?! — удивился леший. — Дружу! Есть у меня знакомец из их мира. Да и вы с ним в ладах, наслышан. Но он не совсем человек. Он волхв. Хранибор. Недавно Белана с Яриной мне это сказали. Верно?

Русава кивнула. Да, волхв — это уже не совсем человек. Не божество, но и не мелкий дух. Хранибор — он не жадный, добрый, бескорыстный… Мудрый! С ним посоветоваться не грех. Всегда подскажет верное решение. Людей познал. Много земель исходил…

— Ладно, убедил. Хранибор — гость достойный. Мы и сами к нему заглядываем. А кто еще?

— Полевки заходят, полудницы… А чего им не заглянуть, если поле колоситься и дел никаких нет? Бывает — но редко — забежит иной домовой, из недалекой деревеньки. Овинники навещают… А чего не зайти! Дом целехонек, хозяева справные, скотина обихожена… И без них какое-то время все своим чередом идет. Им же тоже скучно бывает. Порой и ведьмы заглядывают. Или траву особую ищут, или корень чудодейственный. Помогаю им, мне не тяжело. Зато знаю: мне помощь потребна будет — они не откажут.

— Ведьмы! — Велла содрогнулась. — Вот уж чего не хватало! Да ты что, Дубыня! Грязные, осклизлые старухи! С крючковатыми носами! В бородавках! Да еще людского рода! Да они только и ждут, когда их Чернобог к себе приберет! Зачем ты с ними водишься? Брось!

— Э-э нет, Велла! — назидательно ответил леший. — Не ярись ты так! Все мы когда-то людьми были. Значит и мы людского рода. Согласись! А ведьмы, они как и волхвы, уже не люди. Им много ведомо, многое подвластно. Да и разные они. Иные до смерти молодость сохраняют, старость им не страшна! Потому как не знают они, что это такое — старость. И душу не у всех злобная… так, в меру. Их не трогай, и они тебя не обидят. Слыхала про таких? То-то! И еще одно: не мне тебе говорить, откуда русалки — лобасты берутся! Знаешь? А?

Велла смутилась. Да, Дубыня прав. Ведьмы разные, и кончают свой путь по-разному. Есть такие, что посвятили себя злу, занимались черным колдовством. Их конец ужасен. Такая ведьма долго умирает в муках, пока не передаст знания какой-нибудь другой женщине. И после смерти ее ничего хорошего не ждет. Она, или попадает в пекло — в царство Чернобога, или обращается в чудовищную нежить. Порой такие ведьмы топились, но вода их не принимала. Вода — она священно, чиста, дает жизнь всему сущему. И чтобы не оскверняться, изгоняла вода из себя таких ведьм, превращенных в ужасных русалок-лобаст. Поэтому лобасты могли жить только в гнилом месте.

Велла их видела. Эти полумертвые, сгнившие старухи с рыбьими хвостами обитали в затянутых илом зловонных болотах и мелеющих прудах. И там, чтобы утолить свою безмерную злобу, они при малейшей возможности топили любого: будь то ни в чем не повинный зверь, или человек.

Русалки-лобасты попадая в чистую воду задыхались и погибали. Это было единственное избавление от безумного бытия. И хотя лобасты были лишены разума, но об этом они знали. Но ни одна из русалок-лобаст не жаждала умереть и покончить со своим жутким существованием. Видимо даже такая страшная жизнь была им милее смерти. Поэтому из своих ям они никогда не вылезали. Такие места старательно избегали и звери, и люди…