Добрый убийца - Андрей Анисимов

Маэстро сорвал ее и, поскольку в углу комнаты было темновато, подошел к окну.

«Мразь, теперь пришла твоя очередь» — прочитал Тоги. Артист побледнел, и руки у него задрожали. Гоги Ираклиевич уселся на маленький пуфик у постели и минут пять просидел не двигаясь. Затем вскочил, раскрыл чемодан, достал замшевую куртку, светлые брюки, рубашку и торопливо оделся. Быстро покончив с туалетом, что для маэстро было вовсе не свойственно, музыкант спустился вниз и, с трудом изобразив на лице светскую улыбку, попросил разрешения позвонить в Россию. Сьюзен провела его в кабинет. Современный телефон-факс совсем не вписывался в старинный интерьер отделанного дубовыми панелями кабинета. Гоги Ираклиевич уселся в кресло и принялся за набор номера. Он долго возился с телефоном, хотя у него дома в Тбилиси стоял такой же аппарат, но позвонить не смог.

— Сьюзен, у меня ничего не получается, — признался артист;

Хозяйка замка пришла, на помощь, но и у нее ничего не получилось.

— Что-то со связью, — она развела в стороны свои маленькие аристократические ручки. — Заедем во время прогулки на почту и спросим, в чем дело. С почты и позвонишь, — успокоила она гостя.

Колонной из трех машин компания выехала за чугунные ворота и покатила по маленькому городку. До столицы Франции от замка Сьюзен было не больше тридцати километров, но здесь протекала совсем другая, неторопливая жизнь. Городок выглядел вымершим. Из местных жителей им навстречу попался лишь продавец зелени, понуро кативший свою тележку. Почта находилась в конце улицы. Гоги Ираклиевич и Сьюзен, извинившись перед знакомыми за вынужденную остановку, вошли в маленький почтовый зал. Почтальон дремал.

Его разбудил колокольчик над дверью. Пожилой служащий с кавалерийскими усами, браво подкрученными вверх, поцеловал Сьюзен ручку и посетовал, сообщив, что французские телефонисты бастуют, а потому позвонить им не удастся.

— Возможно, в Париже не все телефонные узлы поддержали забастовку, и вам повезет, — ободрил он на прощание клиентов и снова погрузился в дрему.

Гоги Ираклиевич в автомобиле пытался шутить и не выказывать своего волнения, но это ему не слишком удавалось.

— Ты занемог? — встревожилась подруга пианиста, заметив, что ее знаменитый приятель не может найти себе места.

— Нет, дорогая, со мной все в порядке, просто я бы хотел скорее очутится в Париже и сесть за рояль. В моем концерте есть места, которые необходимо пройти перед выступлением.

Но Гоги лукавил. Он рвался добраться до действующего телефона. Однако связь не работала и в Париже. Телефонисты Франции вели себя солидарно. И лишь в военном департаменте, где у мадам Даржан служил высокопоставленный друг, Гоги Ираклиевич наконец получил возможность позвонить в Россию.

После телефонного разговора артист совсем утратил способность к непринужденным светским беседам и, отказавшись от обеда в китайском ресторане, поехал в отель. Несмотря на свое нервное напряжение, а возможно, благодаря ему, концерт знаменитый маэстро отыграл блистательно. Парижские меломаны даже отметили удивительный нерв в его исполнении, чему музыкальный обозреватель газеты «Фигаро» посвятил отдельную главу своей рецензии.

Никита Васильевич Бобров трудился по убийству Анвара Чакнава без особого энтузиазма. Получив заключение, что паспорт зарезанного грузина фальшивый, начальник отдела по раскрытию убийств классифицировал для себя это дело как «разборки лиц кавказской национальности» и сотрудников не доставал. Работы в отделе хватало. Но некоторый интерес все же проявлял. Полковнику с Петровки ничто человеческое было не чуждо.

Вполне естественно, что личные отношения между людьми так или иначе сказываются и на их работе. Бобров долго возился с Нателлой Проскуриной. Актриса ночевала у него дома. Странная история с меценатом-грузином стала хоть небольшой, но частью личной жизни Никиты Васильевича. Да и его жена Кира время от времени интересовалась вечерами, что нового в следствии. Может быть, полковник и поднажал бы на подчиненных, но начальник знал, что Ерожин это убийство копает всерьез, а в профессиональных качествах Петра Григорьевича Бобров не сомневался. Поэтому, получив от помощника Ерожина, Глеба, наводку на Концертный зал имени Чайковского и телефон предполагаемого убийцы, полковник Послал туда своего лучшего следователя Тимофея Волкова. Тот не только снял показания с госпожи Краковской, но и подрядил двух своих сотрудников пройтись по концертным залам Москвы. Ерожин, как всегда, оказался прав. Отарий Ахалшвили засветился и там. Он побывал в трех из пяти опрошенных музыкально-концертных учреждениях.

Бобров заявил Ахалшвили в розыск и позвонил своему тбилисскому коллеге полковнику Резо Салакаури. Тот обещал содействие, и вчера Никита Васильевич ждал звонка из Тбилиси. Но Резо не позвонил.

Придя сегодня утром на работу, Никита Васильевич первым делом заказал Тбилиси сам.

— Послушай, Никита, закрой это дело.

Отец Отария уважаемый у нас человек, генерал, лачальник батумской таможни. Сын его инженер и тоже не бандит. Не надо портить хорошим людям жизнь. Это дело чисто семейное, — раздраженно сказал Салакаури и, немного помолчав, добавил:

— К тому же Отарий пропал и у отца горе. Два с половиной года назад он потерял дочь. А теперь исчез сын.

— Как исчез? — не понял Бобров.

— Как люди теперь исчезают? Ушел из дома и не вернулся. Знаешь, что на Кавказе творится. Что мне тебе объяснять?

Бобров положил трубку и задумался. По голосу Резо полковник понял, что тому известно гораздо больше, чем он сказал московскому коллеге. С Резо Салакаури Никите Васильевичу довелось встречаться довольно часто. В разгар перестройки, когда Боброву «из бегов» предложили занять кабинет начальника отдела по раскрытию убийств, они вместе работали над бандой. Компания состояла из москвичей, жителей Тбилиси и Ростова. Тогда полковнику довелось несколько раз посетить столицу Грузии, а Салакаури побывать в Москве и Ростове. Следователи не только встречались в кабинетах. В Ростове они жили в одной гостинице, вместе ужинали, немало выпили и, конечно, подружились. Может быть, в личной беседе Резо сказал бы другу больше.

Но по телефону из независимого суверенного государства лишнего не сболтнешь.

Никита Васильевич уже решил связаться с Ерожиным и сообщить ему результат беседы с грузинским коллегой. Но вспомнил, что сыщик дал тбилисский номер телефона и просил узнать, кому он принадлежит. Вчера Бобров этот номер продиктовал Резо Салакаури.

Тот или забыл, или не успел выяснить. Полковник снова заказал Тбилиси:

— Прости, Резо, что я тебе надоедаю. Ты не забыл про тбилисский номерок? Не узнал, чей телефончик?

— Узнал. Это телефон очень уважаемого человека. Он никак не может быть замешан в преступных делах, — без особой радости в голосе ответил полковник Салакаури.

— Я ни в чем владельца телефона не обвиняю. Просто хочу узнать его имя, — успокоил Бобров собеседника.