Четыре трагедии Крыма - Александр Широкорад

За Ишуньскими позициями располагалась дальнобойная артиллерия противника, способная держать под огнем всю глубину обороны. Плотность артиллерии на Перекопских позициях составляла 6–7 орудий на 1 км фронта. На Ишуньских позициях имелось около 170 орудий, которые усиливались огнем артиллерии 20 судов с моря.

Позиции Литовского полуострова полностью постройкой закончены не были. Они состояли из окопов и на отдельных участках имели проволочные заграждения.

Чонгарские укрепления были еще более неприступными, так как сам Чонгарский полуостров соединяется с Крымом узкой дамбой, шириной в несколько метров, а Сивашский железнодорожный и Чонгарский шоссейный мосты были разрушены белыми.

На Таганашском полуострове противник создал две укрепленные полосы, а на Тюп-Джанкойском – шесть укрепленных рубежей. Все укрепленные рубежи состояли из системы окопов (на ряде участков, соединенных в сплошные траншеи), пулеметных гнезд и блиндажей для укрытия живой силы. На всех участках были построены проволочные заграждения. На Арабатской стрелке противник подготовил шесть укрепленных рубежей, пересекавших стрелку по фронту. Чонгарский перешеек и Арабатская стрелка имели незначительную ширину, что затрудняло маневр наступающих войск и создавало преимущества для оборонявшихся. Чонгарские позиции были усилены большим количеством артиллерии, бронепоездами и другой техникой»[78].

Действительно, белые бронепоезда сыграли важную роль в обороне Крыма. К 1914 г. в Крым вела только одна железнодорожная линия, Сальково – Джанкой, проходившая через Чонгарский полуостров и Сиваш. В 1916 г. была введена в строй линия Сарабуз —

Евпатория. А в 1920 г. белые достроили ветку Джанкой – Армянск, чтобы иметь возможность доставлять технику и войска к Перекопу. Понятно, что этого было мало. Следовало построить несколько рокадных железных дорог вблизи перешейка для переброски войск и действий бронепоездов.

Сколько точно имелось орудий на Перекопско-Сивашской позиции, данных нет ни в исторической литературе, не удалось мне найти их и в архивах. Правда, я нашел дело о снятии тяжелых орудий белых с Перекопских позиций в конце 1924 г. Там речь шла о трех 203-мм английских гаубицах MK VI, восьми 152/45-мм пушках Кане, двух 152-мм крепостных пушках в 190 пудов[79] и четырех 127-мм английских пушках.

Тем не менее в Севастополе имелись еще десятки крепостных и морских пушек и мортир калибра 305, 280, 254, 203, 152, 120 и 102 мм. Был и огромный запас снарядов. Сколько ни грабили немцы, а затем союзники, запасы Черноморского флота и Севастопольской крепости к 1917 г. были огромны.

В Крыму был мощный Севморзавод и несколько других металлообрабатывающих заводов, которые без проблем могли изготовить любое количество металлических устройств и элементов конструкций для фортификационных сооружений перешейка. На складах Черноморского флота имелись сотни тонн броневой стали, в батареях Севастопольской крепости были в большом количестве основания для орудий, броневые двери и прочее оборудование для мощных фортов. Но, увы, все это так и осталось невостребованным.

Наконец, у белых был сравнительно сильный флот, а у красных флота не было, за исключением нескольких мобилизованных гражданских судов, составлявших Азовскую флотилию. Еще в январе 1920 г. два болиндера, вооруженные 152/45-мм пушками Кане, держали под обстрелом части красных впереди Ишуньских позиций.

В ходе наступления красных в ноябре 1920 г. в Картинитский залив был введен отряд белых судов, но их было крайне мало.

11-дюймовая (280-мм) мортира обр. 1877 г. на станке Рассказова – самая мощная мортира Севастопольской крепости конца XIX – начала ХХ века (Рис. А.Е. Лютова)

Процитирую мнение красного военмора А.А. Соболева: «…если бы перешейки перекрывались огнем флота (что было бы, если бы белые располагали «Erebus’ами»), Крымский полуостров никогда бы не мог быть взят армией»[80].

Соболев абсолютно прав. Тяжелая артиллерия могла сделать Крым неприступной крепостью. Но обязательно ли нужны были тут мониторы «Эребусы» с их 381-мм пушками? Вполне достаточно было собрать десятка два-три больших барж, тех же болиндеров, эльпидифоров[81], поставить на них 203-мм и 152-мм морские орудия, до предела разгрузить, сняв двигатели у самоходных барж, «Одельные вещи, припасы и т. д., вплоть до тел орудий. К баржам подвести понтоны, которых в Севастополе было достаточно, довести осадку баржи до 0,5–0,8 м и с помощью катеров толкать их до предела к берегу в районе Ишуни и Перекопа. При такой осадке они, несмотря на мелководье, могли бы подойти к берегу на расстояние до нескольких десятков метров. Далее понтоны убирались и баржа садилась на дно. Затем устанавливались тела орудий, доставлялись боеприпасы и т. д. Одновременно вокруг баржи устанавливались каменные кладки, а вокруг орудий ставились броневые барбеты. Это долго описывать, но сделать можно было очень быстро, а все необходимое в избытке имелось в Севастополе.

Кстати, в одном случае белые так и поступили. В ноябре 1920 г. у мыса Еникале в Керченском проливе был посажен на грунт в 1200 м от берега броненосец «Ростислав», вооруженный четырьмя 254/45-мм и восемью 152/45-мм пушками.

Были у Врангеля и людские резервы. Сколько тысяч «бывших» сбежались в Крым, спасаясь от большевиков! Вспомним хотя бы булгаковский «Бег». Они ели, пили, интриговали и всячески мешали военным. Почему Врангель не приказал им взять в руки оружие или по крайней мере лопаты? Приват-доцента Голубкова, как человека образованного, поставить к дальномеру на батарее 6-дюймовых пушек Кане, а господину Корзухину с женой вместо «пушного товара» – в руки по лопате и на Перекоп на рытье окопов.

Почему же это не было сделано? Именно из-за косности мышления русских генералов и адмиралов. По мнению наших бородачей адмиралов, военное судно должно плавать, участвовать в парадах, смотрах, а обращать его в форт – по уставу не положено. Вот простой пример. Пулеметы «максим» появились в России в 1882 г., и наши генералы 20 лет (!) не знали, что с ними делать. Потом отправили пулеметы в крепости, чуть позже – в артиллерийские бригады. И лишь в ходе Первой мировой войны генералы догадались, что «максим» – это орудие пехоты. В 1904 г. в русской армии были уже сотни «максимов», но ни один генерал не догадался поставить их на тачанки или тарантасы. Потребовалась революция, чтобы до этого додумались луганский слесарь и пьяные махновцы. Взяли и поставили «максима» на тачанку, и появилось грозное оружие Гражданской войны. А что мешало это сделать в 1904–1905 гг. в Маньчжурии? «Разруха в головах» адмиралов и генералов.