Домик номер десять - Наталия Романова

И снова все становилось на свои места. Розенберг М. — руководить и старший тренер спортивного детско-юношеского клуба «Русский богатырь», — «образчик-закачаешься», как выражается Альбина, всего лишь объект для вожделения, тот, с кем у Розы обычный курортный роман.

Да, так значительно проще думать и твердо стоять на ногах. Влюбленность — приятное чувство, любовь и вовсе воспевали поэты, о ней писали книги, картины. Тысячи сонетов, од, панно, романов посвящены этой чертовке — любви. Стоит потерять опору под ногами и бац — нет опоры. А опора Розе необходима, как воздух. И мужчина не подходил на эту роль, будь он хоть Ричардом Гиром, даже, скорей, будь он Ричардом Гиром. А Матвей Розенберг — старший тренер и руководитель, — выигрывал по всем статьям всем признанным секс-символам, вместе взятым.

Они обошли дом, держась за руки, как школьники, подошли к вольеру, откуда выглядывал взволнованный пес. Первым делом он обцеловал хозяйку, грозя ее свалить, виляя большим хвостом, потом ткнулся в ладонь Матвея, выражая свое дружелюбие, и посеменил в сторону стоящего у ворот Рав 4, то и дело оглядываясь, мол, почему так долго, я же жду. Жду! Гулять!

— Знаешь, — сказал Матвей, когда они приехали на поляну, и Роза осветила фарами пространство — стемнело, как и всегда, стремительно. Темнота не мешала Моне носиться с любимой покрышкой и пускать столбы пыли по дороге, а также облаивать невидимых врагов, пугая в окрестностях птиц и зверей, если кто-то рисковал подойти близко к человеческому жилью. Что в лесах много живности, не было секретом, но, видимо, лесные жители соблюдали нейтралитет, и к людям наведывались редко. — Мне нравится здесь. Когда тихо, и звезды близко. Когда ты последний раз видела звезды?

— Вчера, — пожала плечами. Ночами видны звезды, даже если не смотришь на небо. Небо само опускается на горизонт, и уже над рекой раскидывает сверкающий ковер. Хочешь-не хочешь, а поднимешь глаза выше. И вот она — Большая медведица, а поодаль Малая… и близко, руку протяни, и зацепишься за ручку ковша, раскачаешься и взмоешь в небо.

— А я года четыре назад. У нас нет звезд, ты же знаешь.

— Ты четыре года не выезжал никуда? А сборы?

— Сборы в Московской области, как правило, под Солнечногорском. Спортивные лагеря в области. Да и не до звезд как-то.

— Приезжай чаще, — вырвалось у Розы. — Здесь и зимой звезды видны, представляешь! — несмотря на заминку продолжила.

— Я приеду, — просто проговорил. — Мы приедем.

— Мы — ты, Светик и Даниил?

— Мы — это мы.

Роза вздохнула. Мы — это мы… А ведь будет когда-то у Матвея это пресловутое «Мы». С какой-нибудь девушкой, непременно хорошей, с набором всяческих достоинств, таких же нереальных, как и сам Матвей Розенберг — нереальный.

Позже Моня носился, выражая щенячий восторг, хоть и был уже взрослым псом, а Матвей целовал Розу. Мягко, и этой неспешности, тепла южной ночи, еле слышной прохлады с реки, звезд близко-близко, аромата леса, прелых листьев с прошлого года, мхов, трав, надвигающегося тумана было слишком много для Розы, и в то же время слишком мало, почти что — ничего.

Матвей сдержал обещание, и не было ничего, никакого секса, хотя Роза в итоге была совсем не согласна с концепцией отказа, она жалела о своих словах, а Матвей только улыбался, шутливо целовал в нос или шею, отчего Роза тут же меняла гнев на милость.

Подходя к дому, пообещала старшему тренеру, что придет через полчаса, нужно было переодеться и, чего греха таить, прихорошиться. Буквально на днях Роза заскочила в магазин нижнего белья и решительно обновила гардероб, введя вещички буквально на грани фола. Слишком фривольные и точно непрактичные, но кто сказал, что курортный роман практичный? Практично вернуть Глеба, а Роза предпочла фривольное на кружево на груди и тонюсенькую полоску из него же на попе.

На веранде сидела Альбина и нервно смотрела на мигающий телефон, по одному виду можно было понять — телефон не жилец, еще пара звонков, и сестра разобьет дорогостоящий смартфон, ничуть не жалея о содеянном. И вряд ли у нее есть деньги на новый, в преддверии нового учебного года — хороший телефон все-таки непозволительная роскошь для матери-одиночки. Вряд ли Альбину устроит модель попроще. Да и Розу тоже, что греха таить. Телефон теперь не роскошь, а необходимость.

— Мой начальник — сука! — тут же сообщила Альбина. — Лось в эпилепсии! Гандон! Гондурасина! — распалялась все больше и больше. — Сука! Чтоб у него член отвалился, и его акулы сожрали. Вот кусок поноса!

— Да что случилось? — Роза выпятила глаза.

Сквернословящая Альбина — зрелище, столь же впечатляющее и невозможное, как поющий арию Царицы ночи королевский пингвин.

— Я ведь договорилась, и на новый год не брала отпуск, и сверхурочные отрабатывала, и работала за себя и за того парня, все, что угодно, только бы выцарапать двадцать восемь дней отпуска летом! И что? Я ему срочно понадобилась! Прям сейчас, блин! Или уволит, — взвизгнула. — А и пусть увольняет! Велика печаль!

— Не кипятись, — Роза села рядом. — Хорошая же работа.

— Хорошая, — вздохнула. — В садик Олесю успеваю отвести и забрать, да и дома можно в случае надобности работать. Но если этому лосю что припрет — все. Должно быть только так, и плевать — отпуск, не отпуск. Хоть умри, но на работу выйди! А как я выйду? Сейчас? С дежурным садиком мы уже пролетели, с дачей от садика тоже, да и не отправлю я никуда Олеську, я никому не доверяю!

— Так, а давай по мере поступления ахтунга, — оборвала. — Тебе мешает выйти Олеся или еще что-то, помимо того, что начальник — лось в эпилепсии?

— Олеся и еще кое-что, но это перебьется.

— Так оставь Олесю нам, мне, маме и Виктору.

— Ты что?!

— Она взрослая, на горшок сажать не надо, у нее друзья здесь, ей весело, воздух свежий, продукты нормальные. Дай ребенку отдохнуть, а сама езжай работать. Лось в эпилепсии или нет, а работу быстро не найти, тем более такую.

— Ладно, — после получасового разговора и раздумий согласилась с доводами сестры Альбина. — Но сначала я поговорю с Олесей.

Надо ли говорить, что девочка с радостью осталась с бабушкой и дедушкой, которые не заставляли ее читать по часу в день и не занимались упорно английским языком. К тому же, до конца августа на базе оставались Светик и Даниил, их веселый папа, дядя и «другие мальчики».

Роза отвезла Альбина в аэропорт к шести утра, так и не придя к Матвею. А утром недоумевала, почему Миша был не в курсе отлета Альбины. Впрочем, тот отнесся спокойно, сказав: «Разумно, разумно», и тут же отвлекся на другую тему для разговоров, словно и не было Альбины… Странно все это.

Впрочем, курортный роман… нечему удивляться!

Альбина уехала, а жизнь на базе продолжалась. Активная, наполненная событиями для отдыхающих и рутиной для работающих. А для Розы еще и сексом. Ярким, безумным, страстным, да что там, откровенно пошлым, а иногда каким-то домашним, пронизанным нежностью, щекочущей в солнечном сплетенье и груди.