Встречи под звездой надежды - Элина Быстрицкая

Меня приглашали на сольные выступления перед большими аудиториями — на стадионах, во дворцах культуры. Это было не просто. Кроме чисто физических нагрузок — перелеты, переезды, гостиничный быт, — требовалось умение не робеть на глазах у тысяч людей, импровизировать, отвечать на самые неожиданные вопросы. Встречали меня, как правило, очень доброжелательно, хотя нередко были и вопросы, вторгающиеся в область сугубо личного. Любят у нас «подробности», любят…

До сих пор храню программки моих эстрадных выступлений. Кстати, это не очень просто — в одиночку держать внимание большой аудитории, многих людей, иные из которых пришли просто поглазеть на известную актрису.

Я никогда не позволяла себе выходить к своим слушателям небрежно одетой, «не в форме». Предпочитала строгие, темные костюмы и платья. Если программа была связана с военной темой, я набрасывала на плечи белый госпитальный халат. Потом совершенно случайно нашла полюбившуюся мне деталь. Однажды я сломала руку, и врачи порекомендовали держать ее в тепле. Вот сначала я и накидывала на одно плечо шаль. А потом привыкла…

На встречах случались самые разные ситуации, порою неожиданные, странные. Помню, какое хорошее настроение было у меня после встречи с рабочими Челябинского тракторного завода. Это была очень благодарная аудитория, еще не зашибленная теми невероятно трудными заботами, которые навалились с приватизацией, акционированием и прочими «заморочками». Сохранилась фотография: небольшой зал набит битком, люди сидят и стоят, а я — на сцене, с гитарой. Играла я отрывок из спектакля «Ураган» по пьесе А. Софронова, лирическая героиня которого пела под гитару. Странно как устроена память: я и сейчас помню мотив и немудреные слова песни:

Смотрю на фотографию: я на ней совсем молоденькая, еще вся жизнь впереди. И вспоминаю, как долго и звонко мне аплодировали — любовь тогда была в цене.

В этом спектакле был у меня ввод в роль Чернобривцевой, и я с удовольствием ее играна. Господи, да я все тогда играла с удовольствием, с душевным трепетом и с искренним желанием самой себе доказать — я могу!

Кстати, когда сейчас говорят и пишут о фанатах футбола или хоккея, о доведших себя до исступления поклонниках какой-нибудь новомодной эстрадной звездочки, я вспоминаю то, что случилось со мной после одного из концертов на стадионе в Минске. Я села в автомобиль, и вот здоровенные парни подняли задние колеса машины, стали ее раскачивать: «Не отпустим!» Я увидела, как толпа разгоряченных, возбужденных людей источает злую силу, становится неуправляемой. В машине были еще Марк Бернес и Михаил Иванович Жаров. Они держались с достоинством, хотя, признаюсь, мы все пережили неприятные минуты. Я сидела на заднем сиденье и в стекло видела, словно в кинокадре, искаженные, внезапно отупевшие лица, открытые в крике рты… В конце концов нас отпустили, но с тех пор я никогда больше не выступаю на стадионах. Я поняла, что на таких «площадках» мои выступления вызывают не те чувства, которые хотелось бы. Не мои это зрители…

С годами у меня сложилась очень интересная концертная программа. Я ее составила из стихов и песен военных лет. Марк Бернес, перед тем как на своих концертах исполнять ка-кую-то свою любимую песню «из войны», обращался к залу со словами: «Прошу вас выслушать эту песню в тишине».

Я ни о чем не просила: просто читала и пела. И зал завороженно молчал…

Бывает так, что человеку надо «выплеснуть» себя, чтобы очиститься, стать цельнее, лучше. Многое в своей жизни я проверяла военными годами…

Возможно, я отдавала дань своей госпитальной юности, снова и снова «уходя» в военные годы? Может быть. Возможно, я считала, что остаюсь в неоплатном долгу пред теми, кто погиб? Скорее всего именно так. Когда мне попала в руки документальная повесть Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо», она так меня взволновала, что я решила подготовить по ней целый спектакль. Я в нем играла восемь женских ролей. И танцевала, пела на русском, украинском, немецком. Со мной вместе выступали мои ученицы — студентки актерского факультета ГИТИСа.

С большим удовольствием я занимаюсь научно-педагогической деятельностью. За вклад в культуру и искусство Академия Мира присвоила мне степень доктора искусствоведения, я являюсь профессором, выпустила несколько курсов своих учеников. Для меня все это не «почетные грамоты», а признание моих заслуг в подготовке молодых артистов. Мне есть о чем рассказать молодежи, накоплен опыт, который не должен оставаться невостребованным.

В 2002 году ряд государственных и общественных организаций по инициативе группы талантливых влиятельных мастеров кино образовали Национальную академию кинематографических искусств и наук России. Ее президентом стал Владимир Наумов, первым вице-президентом — Геннадий Полока, другими вице-президентами и членами президиума стали очень известные в киноискусстве люди. Я охотно дала согласие работать вице-президентом академии, ибо это конкретное дело. Необходимость в таком авторитетном кинематографическом центре очевидна, и люди в руководстве академии собрались энергичные, с собственным мнением.

Наконец, я должна упомянуть, что являюсь академиком Российской Академии естественных наук — работа этого заведения тесно связана с заботами о развитии, изучении человека и природы.

Успешно выполнять эти и другие ответственные обязанности необычайно сложно, просто тяжело. Но ведь известно, что человек жив осознанием своей полезности и необходимости.

Меня редко посылали в зарубежные командировки с делегациями кинематографистов и театральных деятелей. Я знала причину. Или мне казалось, что я ее знаю.

В те, уже давние, годы выезд актера за границу был для него большим событием. Открывалась возможность познакомиться с иностранными коллегами, посмотреть новые фильмы, спектакли, которые у себя на родине не увидишь. Конечно, все мы стремились попасть в состав зарубежных делегаций, кто бы их ни формировал. И когда мне предложили побывать в Лондоне в составе профсоюзной делегации, я с радостью согласилась.

Руководителем нашей группы был деятель, возомнивший, что ему дозволено все. Я помню и по сей день его фамилию, но промолчу, ибо негоже сводить счеты теперь. Я, как говорится, приглянулась этому деятелю, и он решил, что может вступить со мной в определенные отношения. Он был уверен, что я уступлю, ибо по возвращении на Родину мог написать в отчете обо мне или хвалебные слова, или любую пакость. А я не захотела идти навстречу его настойчивым притязаниям. И давно уже научилась стоять за себя. После резкой отповеди руководитель группы сказал:

— А ты вообще теперь никуда ездить не будешь!

У меленьких чиновников и мстительность меленькая.