Исправленная летопись. Книга 3. Пушки и колокола - Михаил Ремер

– Тут тебе, – проворчал Милован, – к князю. Ему верней решать, во что наряжать. Да и Василия Дмитриевича не худо спросить. Хоть и юн, а все одно – князь будущий. Ему и думать.

– Хороша задумка, – кивнул Тверд, – оно и глазу радость, и ворогу – страх.

На том и сошлись. Более того, решив не медлить, в тот же день к князю и отправился Николай Сергеевич, хоть теперь и старался почем зря не беспокоить правителя, справедливо опасаясь нарваться на очередной неприятный разговор по поводу успехов с производством пороха. Успехов, которых и не было, хоть и по-всякому пытался учитель решить задачку эту. Вон и просто уголь мельчил до состояния пыли мелкой, да все без толку. Купцов всех проходящих да странников в монастырях все выспрашивал: может, ведают они, где серы добыть возможно. Вот только те плечами все разводили: мол, и не знаем, что за сера такая. В общем, потоптавшись перед хоромами самыми, учитель уже собрался убраться восвояси, как на крыльцо вышел сам князь.

– Ну, здрав будь, Никола. Чего доброго молвить пришел, а?

– Знаю, Дмитрий Иванович, пороху ждешь, – не стал в этот раз отнекиваться пришелец, – да только о другом тебе нынче молвить желаю.

Дмитрий Иванович, однако, без особого энтузиазма выслушал новую идею пришельца.

– То, Никола, что о княжестве печешься, – похвально, – не торопясь, начал правитель. – Вон рук сколько к делам приноровил. Да, вишь, сам посуди; тут тебе беды, как на подбор. И Тохтамыш, и голод с мором. И Ягайло воду мутит. Зиму пережили, и то слава Богу, да боярам подошедшим спасибо; им, хочешь – не хочешь, да все одно на местах новых обустраиваться; руки умелые и понадобились. Не нарядами думки заняты. Да и мальцов твоих душ – полторы сотни; а где сукна столько укупишь? Обдерут ведь как липку! И рублей твоих нипочем не хватит. Ты моим наказом лепше займись да в грех не вводи почем зря. Ведь и я, хоть бы и раб Божий, а все одно, нет-нет, да в гнев свалюсь.

– Будет порох, чую. Будет.

– Лад, если так. А с сукном чего удумал?

– Не буду покупать! – отвечал Булыцкий. – Мне на то и нужно мальцов одеть, чтобы ткачей иначе обучить сукно делать. Вон как с прялками ножными! – удачно вставил пенсионер, зная, что буквально на днях и в княжьих хоромах появилась такая. – Как мамкины науки позабыли, так и пряжи поперло! Аж и ткачи не поспевают! А раз так, то и им по новой дело свое робить.

– Положим – так, – чуть подумав, согласился Донской. – А дале как? Где ты бабу найдешь, что наряды твои шить возьмется, а? Ладно, сукна добудешь, а дальше-то с ним чего? – Булыцкий не ответил. И в самом деле, забыл он за хлопотами своими, что ведь и при Петре еще служилый получал на руки сукна мундирные, чтобы самому, где-то там словчившись, из него за казенный счет пошить одежку. – Ну чего замолчал-то? – усмехнулся князь. – Али в грядущем твоем все иначе? Думку подумал, а вот тебе и что желанно, а? Так то добро было бы, да сдается мне, не при нас.

– Вот что скажу тебе на то, – и так и сяк прикинув, взял слово Николай Сергеевич. – Про грядущее тут ты прав: я все и здесь мерками тамошними мерить пытаюсь, хоть уж более двух лет прошло, как здесь я. Не выйдет нахрапом ничего.

– Так и что, – лукаво усмехнулся князь, – руки сложишь?

– Я тебе так отвечу, – принял вызов пенсионер, – коли знаешь, что желанно, так и идешь к нему, пусть бы и через неурядицы да незадачи. А как сам не ведаешь, хочешь чего, так и идти куда? Ты, князь, добро дай свое на требу мою, а дальше и будем думать. Оно все одно не разом пойдет, пока с ткачом условиться, пока станок сладить да с ним управляться обучить. Раньше зимы и не поспеем.

– А серебро, что ли, лишнее у тебя? Весна нынче, слава Богу, не так люто, только все одно, до страды еще жить и жить… Вот брюхам то – не указ, сколько оно там до молотьбы. Каждый день хоть краюху, но спрашивает. Я на те деньги вернее обоз прикуплю, оно нужнее будет.

– Ты, князь, поступай, как ладным считаешь, – ничуть не смутился таким ответом визитер, – да мне просто укажи, как потешников одеть так, чтобы любой сразумел: то – княжья гроза. А сразумев, склонился перед силищей такой, что сметет все на пути своем. А что накладно, так то не беспокойся. Серебром, вон, с ног до головы осыпал, чего же мне и тебе в ответ благодать не составить? Я и сукна сроблю, и с пошивом управлюсь; ту заботу мне оставь. Тем паче что оно все тоже не махом единым одолеется. Оно мало-помалу, а там и с Божьей помощью управимся.

– Чтобы, говоришь, ворог каждый уразумел да склонился, – все еще колеблясь, проворчал Дмитрий Иванович. – А гонцы на что? Не перед одежками кланяются, да перед силою грозною. А ты вон что скоморохов вырядить их желаешь. Тоже мне – гроза: армия скоморошья!

– Скоморохов ты хоть в парчу наряди, да все равно – срам один. А ты мужей грозных одень в сукно доброе: мол, даже и на смерть, как на праздник великий, так и врагу до сечи еще – страх. Не так, что ли?

– Одежка-то такая на сечу и одну. А потом либо латай, либо новый. Чего доброго-то?

– А того, что люди у тебя всегда заняты: и суконщики, и ткачи, и бабы, что за прядильными станками сидят.

– Ох, Никола, – оскалился вдруг князь, – снова все хитришь да вертишь? Опять удумал чего-то. Ведь сказано было: как повзрослеет княжич, так и мальцов всех по округе разгоним. Негоже смерду оружие в руки, да при княжиче рядом! Не его то забота, но бояр, холопов боевых да дружинников. На что тогда траты те?! – не давая и слова вставить, напирал Донской. – Выкладывай давай!

– Да чего тут хитрить, – Николай Сергеевич лишь пожал плечами. – Купцы, вон, сукно везут в земли далекие продавать?

– Везут, – согласился его собеседник.

– Так и на Русь везут, верно ведь.

– Так ты мне не путай! Сюда-то везут тонкой работы! Той, что здесь и не сробить!

– Вот то-то и оно, – отвечал трудовик. – Там уже мануфактуры да специализации. Так что у каждого свое дело. А в княжестве Московском – кто во что горазд. Вон артели подниматься только и начали. Так и хочу, чтобы на Руси премудрости осваивали да тонкой работы материал начали.

– Так и укупи! Вон мало, что ли, ткачей в Москве.

– Сам же говаривал: как липку обдерут! Да и потом: каждый по-своему ладит, да красит, да пряжу укупает. Вот и получатся одежки у всех – что петухи пестрые. Негоже так. Все едино должно быть.

– Что, – усмехнулся Дмитрий Донской, – и спаситель, и учитель, и все то – чужеродец?

– Ты, князь, попусту смеешься, – развел руками Николай Сергеевич.

– Ну-ка, растолкуй, – присев на стулец, князь требовательно поглядел на пожилого человека. – Чего это попусту?

– А того хотя бы, – спокойно ответил школьный преподаватель, – что ты княжество свое Русью Великой зовешь.

– А со слов твоих о грядущем и зову. Ведь и ты о том мыслишь, или путаю я чего?

– Прав ты, князь, – согласился пришелец. – Только у тебя ратная сила поперву задумывается, а я – за науки беспокоюсь.