Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого - Борис Илизаров

Устраивая чистки в общественных и личных библиотеках вместе с их владельцами, вытравливая имена и факты со страниц книг, он тем не менее очень бережно относился к своей личной библиотеке. Книги всех репрессированных, причем не только деятелей первого ряда, но и их учеников и приверженцев, Сталин тщательно собирал, читал и хранил. Зачем? Как выяснилось, он был абсолютным прагматиком. В равной степени использовал и плюсы, и минусы. В процессе государственного строительства, широко расточая человеческий материал, в то же время старался рационально использовать его физические и интеллектуальные возможности. Бывшие большевистские вожди, лидеры и просто интеллектуалы мало годились в качестве обычной лагерной рабсилы. Но их интеллектуальная мощь по возможности использовалась Сталиным до последнего предела, как при жизни, так и в особенности накануне расстрела, и конечно же – после. Не случайно его самый старый и преданный соратник В. М. Молотов несколько раз возвращался в своих мыслях о прошлом к проблеме утилизации интеллекта врагов: «Сталин, в общем, умел использовать и троцкистов, и правых, но когда потребовалось, тут уж, конечно, полетели щепки… Но не использовать таких лиц – тоже неправильно. А вот до каких пор можно использовать, тут можно и ошибиться: либо слишком рано с ними разделаться, либо слишком поздно»[180]. Какой молодец Вячеслав Михайлович – в старости вытащил потайной ключик к пониманию феномена сталинизма! Точнее, к источнику его интеллектуальной силы. Похоже, что и сам Сталин бахвалился своей «хозяйственной» хваткой. Фейхтвангеру явно был подсказан такой пассаж: «Великий организатор Сталин… великий математик и психолог, пытается использовать для своих целей своих противников, способностей которых он никоим образом не недооценивает… Его считают беспощадным, а он в продолжение многих лет борется за то, чтобы привлечь на свою сторону способных троцкистов, вместо того чтобы их уничтожить, и в упорных стараниях с которыми он пытается использовать их в интересах своего дела, есть что-то трогательное»[181].

«Трогательный» гений Сталина (гений – без кавычек!) заключался в безошибочном определении того момента, когда враг становился бесполезным. Не опасным, а именно бесполезным. Потому что даже из потенциально опасного врага он умел извлекать пользу. Например, Н. Бухарин и К. Радек, последние три-четыре года отстраненные от серьезных государственных дел, активнейшим образом работали в конкурсной комиссии по оценке новых школьных и вузовских учебников по мировой и российской истории. Образованные и талантливые люди, они сделали все, что могли, для усиления каркаса историософии сталинизма. Участвовали в литературном погроме «школы» М. Н. Покровского, а Бухарин корпел над «сталинской» конституцией. Радек блистал в коминтерновской журналистике. Многие, находясь под следствием в тюрьме, творчески сочиняли расстрельные показания на самих себя и даже (как Радек) писали сценарии судебных процессов над самими собой. А до этого и часто после умерщвления «двурушников и шпионов» (Сталин отлично чувствовал интонационную музыку русского языка, отсюда зловеще шипящие звуки двух его любимых словечек) штудировал их произведения с цветными карандашами в руках. Помимо уже упомянутых, вот перечень имен врагов и их пособников, чьи книги несут на себе следы его вдумчивой работы: Г. Сафаров, Э. Квиринг, Ф. Ксенофонтов, Г. Евдокимов, А. Бубнов, Ян Стен, И. Стуков, В. Сорин, С. Семковский и другие. В большинстве своем это публицистические работы по истории партии, замешенные на личных ощущениях. На некоторых из книг есть дарственные надписи авторов, так как почти все они поначалу были активными членами антитроцкистской кампании. На обложках и страницах других книг – комментарий самого Сталина. Заинтересованный и резко враждебный по отношению к Троцкому. Так на книжке Квиринга «Ленин, заговорщичество, Октябрь», вышедшей в разгар борьбы в 1924 году, начертал сам себе простым карандашиком: «Сказать Молотову что Тр. (Троцкий. – Б. И.) налгал на Ильича на счет путей возстания»[182]. Квиринг критиковал книгу Троцкого о Ленине. Но на некоторых книгах самого Троцкого есть пометы, свидетельствующие о полном единодушии с врагом.

* * *

Сталин был заядлым библиофилом. В дореволюционные годы, в период подполья, ссылок и бродяжьей жизни профессионального революционера, у него было мало возможностей систематически читать, а главное, хранить книги. Но все, кто с ним встречался в этот период жизни, отмечают его постоянно растущую начитанность. В своих ранних работах, газетных и журнальных статьях, опубликованных на грузинском, а затем на русском языках, он цитирует не только марксистских классиков, но и зарубежных философов и историков довольно широкого спектра, правда, опубликованных на тех же двух доступных ему языках.

Из дореволюционных работ Сталина особенное внимание заслуживает довольно большое произведение, показывающее знакомство 25-лет него автора с основами марксистской доктрины, ее первоисточниками и умение работать с литературой в выбранном русле. В первую очередь это относится к публиковавшейся в Тифлисе на грузинском языке в 1906–1907 годах серии статей под общим названием «Анархизм или социализм?». Двенадцатью годами раньше признанный мэтр от марксизма Г. В. Плеханов опубликовал брошюру с похожим названием «Анархизм и социализм». В этих статьях Сталин Плеханова не упоминает, но он уже явно усвоил и его трактовку «оппортунизма» Бернштейна и так называемый «монистический» подход к истории природы и общества. Книги Плеханова вновь войдут в круг научных интересов Сталина в конце 1930-х годов. В 1938 году одновременно с кратким курсом «Истории ВКП(б)» будет переиздано одно из лучших произведений Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю». В библиотеке Сталина сохранился экземпляр этого издания с пометами.

В статьях Сталин обнаруживает знание некоторых трудов Маркса и Энгельса, цитирует Кропоткина, Бернштейна, Каутского, Виктора Консидерана (последователя Фурье), упоминает Прудона, Спенсера, Дарвина и Кювье, а также ссылается на книги французских историков и мемуаристов: Поля Луи «История социализма во Франции», А. Арну «Народная история Парижской коммуны», Лиссагарэ «История Парижской коммуны»[183]. Очень важный момент: в работе «Анархизм или социализм?» Сталин впервые формулирует свое понимание основ диалектики и исторического материализма. Почти через тридцать лет он вновь изложит свой взгляд на эти проблемы, которые будут вынуждены «усваивать» миллионы подданных. Это произойдет после 1938 года, когда выйдут в свет не только краткий курс «Истории ВКП(б)», но и официальная биография Сталина, новые школьные и вузовские учебники по истории, в подготовке которых он примет самое непосредственное участие.

Список авторов, которых он упоминает, несколько настораживает. Скорее всего, первоисточники он читал только те, что были опубликованы на русском и грузинском языках. Недаром же молодой Сталин конкретно ссылается лишь на страницы книг русских переводов французских историков, Каутского и русскоязычного Кропоткина. К этому времени многие ключевые работы Маркса, Энгельса, Прудона и даже Эдуарда Бернштейна были переведены на русский язык. Многое было переведено и на грузинский язык. Вспомним, что грузины в социал-демократическом движении по численности занимали второе-третье места после русских и евреев, особенно в меньшевистском крыле. А это были высокообразованные люди.