Небо. Парашют. Юноша - Маша Царева

– Один парашют, – вздохнув, выпалила я.

– Что?

– Тебе надо уложить всего один парашют, – медленно, с расстановкой повторила я, – для Инги. Потому что я прыгать не собираюсь.

– Что? – как сломанный механизм, заладил Калинин.

– Что слышал. – Теперь, когда главное было позади, я уже так не нервничала. – Кирилл, я передумала прыгать. Мне не хочется. Не для меня все это.

Тут он наконец прекратил копошиться в куполе и недоверчиво посмотрел на меня. У него было выражение лица человека, которого разбудили в пять утра и под дулом пистолета заставили вспомнить таблицу умножения.

– Это шутка какая-то, что ли? – наконец спросил он.

– Никаких шуток, – спокойно сказала я, – финита ля комедия. Я не буду прыгать.

– Но разве ты приехала сюда не для того, чтобы прыгнуть со скалы? – раздраженно уточнил он. – Сань, я в последнее время тебя вообще не понимаю. То ты устраиваешь скандал в самолете, то в спортивном лагере наряжаешься, как исполнительница танца живота. А теперь вот это.

– Исполнительница эротических танцев в нашей компании не я! Но это не имеет отношения к делу.

– Вот-вот, – он еще раз взглянул на часы, а потом нервно воззрился на парашют, который в разобранном виде больше напоминал груду нестираных тряпок. – И твои отношения с Ингой. Она мне уже сто раз жаловалась, я просто тебе не говорил. Как тебе не стыдно ее травить?

– Я? – От возмущения мой голос стал тонким, как у оперного кастрата. – Я? Травлю?! Ингу?! Да эта пиранья сама кого хочешь отравит. Своей ядовитой слюной. А ты, Кирюша, дальше своего носа не видишь. Иначе бы заметил все это и сам.

– Ладно, оставим эти бабские разборки, – брезгливо поморщился он, – чего-то я не понял насчет твоего прыжка. Это тоже из-за Инги?

– Да при чем тут твоя драгоценная Инга! – я успела забыть о данном себе же самой обещании ни в коем случае не повышать на него голос. Он-то, в конце концов, ни в чем не виноват. – Это из-за меня! Ладно, Кирилл. Не будем ссориться. Я тебе все сказала, надеюсь, до тебя дошло.

– Так это правда, что ли? – наконец сообразил он.

Я почувствовала, как мои глаза наполняются едкими слезами. У меня с детства такая проблема – я не умею говорить людям «нет». Особенно если речь идет о любимых людях. В тот момент у Кирилла Калинина было такое лицо – обиженное, недоверчивое, расстроенное, – что я чуть было быстренько не переиграла обратно. Ну что мне в конце концов стоит помучиться пару десятков секунд, тем более что я столько раз с пронзительным визгом бросалась в пугающую пропасть. И все ради него, ради Калинина моего синеглазого.

Встряхнув головой, я решительно прогнала остатки сентиментальности. Нет уж. Я приняла решение, и раз Кирилл Калинин считает себя моим любимым мужчиной, то он должен это решение уважать. Я бы прыгнула со скалы, честное слово, прыгнула бы, если бы это было однократное действие. Но он же никогда не успокоится, никогда. Если я прямо сейчас не остановлю это безобразие, то все закончится тем, что у меня случится нервный срыв.

Ну какая из меня, скажите на милость, парашютистка?!

И я ответила:

– Да, это правда. Я больше не хочу прыгать с парашютом. И не буду. Никогда.

* * *

И вот спустя полчаса Инга и мой Калинин с парашютами за спиной попрощались с нами и полезли вверх по тропинке в гору. Ну а мы с Денисом остались дожидаться их на пыльной обочине. Бок о бок сидели мы на стареньком пластиковом чемодане, который гостеприимно выдал нам Марио. Почему он пожалел для нас стулья – лично для меня этот вопрос до сих пор остается загадкой. Все равно же в баре никого не было, вся мебель соответственно пустовала.

Наверное, хозяин таверны решил таким незамысловатым способом высказать свое к нам неуважение. Удобные посадочные места, мол, предназначены только для парашютистов, а трусливые рохли могут и на подручных средствах примоститься.

– Хорошо еще, что он не предложил нам напиться из собачьей миски!

– Саша, почему ты все так драматизируешь? – Денис успокаивающе хлопнул меня по коленке. Кстати, несмотря на излишнюю полноту моего вынужденного спутника, его руки вовсе не были толстыми. Но это так, ничего не значащее замечание.

– Нельзя быть такой нервной и ранимой. Он ведь и чемодан мог нам не дать.

– И все равно я не привыкла, чтобы со мной так обращались, – буркнула я. – Стоило брать отпуск, ехать за тридевять земель, чтобы наткнуться на типично московское хамство.

– Прекрати. Ты просто расстроилась из-за всей этой истории. И ничего поделать с этим нельзя.

– Спасибо, утешил, – всплеснула руками я, – хорошо, когда рядом есть настоящие друзья, которые в трудную минуту способны подобрать правильные слова.

Я изо всех сил старалась выглядеть спокойной, мне даже удавалось шутить. Но внутри все кипело! Я никак не могла забыть, в какую презрительную ухмылку сложились насквозь знакомые губы Кирилла, когда я объявила ему, что намерена завязывать с прыжками. Как холодно сказал он мне: «Ну и ладно», как повернулся ко мне спиной и хладнокровно сложил парашют, принадлежащий – черт бы ее побрал! – Инге. И как я смотрела на их бодро удаляющиеся спины в надежде, что сейчас, вот сейчас Калинин обернется, и на лице его будет знакомая полуулыбка, он махнет мне рукой и прокричит: «Не переживай, Кашеварова, прорвемся!» Но ничего подобного не произошло.

Он просто ушел.

Ушел и все тут.

А потом бесконечные полтора часа мне пришлось со скорбным лицом выслушивать псевдоутешения Дениса. Оба мы понимали, что правды в его с трудом подобранных словах ни на грош. Оптимистично улыбаясь, он говорил, что я слишком умна для такого человека, как Кирилл Калинин. И мне отчаянно хотелось поверить в этот невинный обман, я молча прикидывала: а что, если Калинин-старший прав? Кирилл и правда несколько инфантилен, а я – взрослая женщина… Может быть, и со стороны мы выглядим странно. Но когда Денис не моргнув глазом добавил, что я, мол, и слишком красива для Кирилла, я окончательно отчаялась.

В общем, когда со стороны скал показались две знакомые фигурки, я уже была готова была на стену (вернее, на гору) лезть от тоски.

Инга шла первой; ее щека была несильно расцарапана, и ей это, как ни странно, шло. Она была так эффектна, что даже мелкие неприятности, случающиеся с ней, выглядели нарочитыми. Как будто бы она специально аккуратно нарисовала на румяной щечке царапину.

Кирилл плелся сзади. А выражение лиц у них было совершенно одинаковое – торжествующее. Калинин больше не выглядел обиженным, во всяком случае, мне он улыбнулся довольно благосклонно (правда, при этом он держал Ингу за руку, но все равно, на мой взгляд, это был маленький шаг мне навстречу).

– Это было нечто! – Инга говорила громче обычного, как будто у нее уши заложило. – Площадка приземления такая крошечная! Я думала, что повисну на сосне, но в последний момент вытянула на камни.