Закрытый клуб - Дэнни Тоби

Напрашивался вопрос: как нечто столь простое может так запутаться?

Он вздохнул:

— Плохо тебе. Ты знаешь достаточно, чтобы нажить проблемы, но недостаточно, чтобы защититься.

— То есть?

— А ты подумай. Тайна может убить тебя, но может и сохранить тебе жизнь.

— Ты прямо как китайское печенье с предсказанием.

Майлс гневно глянул на меня:

— Ты сам ко мне пришел, не забыл?

— Да. Прости. Но ты действительно говоришь как гадалка.

— Ага. Ну, тогда как тебе такое: есть только один способ убить тень?

Он глядел на меня без малейшей иронии.

— И какой же?

— Включить свет.

Короче, по плану Майлса я должен был немедленно найти Шалтая-Болтая и заставить рассказать мне все, что сможет, о V&D. Мы все задокументируем, сделаем копии и адресуем самым разным людям — репортерам, следователям, сторонникам теории заговора — в общем, всем, кого придумаем. Затем мы положим эти конверты в конверты большего размера и отправим надежным друзьям Майлса, работающим в крупных юридических фирмах, знающим об офшорных счетах и владеющим информацией, которая должна оставаться невидимой, но доступной. Майлс снесется с ними тихо и неофициально. Они и не узнают, о чем идет речь. Все, что они будут знать, — если с нами что-то случится, конверты надлежит вскрыть и отправить то, что содержится в них, по почте. Это будет наша страховка. Будем жить в шатком равновесии, как кошка Шредингера. Информация будет одновременно существовать и не существовать, и все смогут жить дальше. Я не знал, что из этого получится и есть ли смысл в таком плане, но ничего лучше придумать не мог. Я настолько вымотался и устал бояться, что ухватился за предложение как за откровение свыше.

— Так, — сказал Майлс, натягивая свитер. — С кем еще ты контактировал после электростанции?

Мне показалось, что у меня остановилось сердце.

Сара.

Я пошел искать Шалтая-Болтая. Я понятия не имел, где он живет, но когда мы расстались, он уже ходил зигзагами. Логика подсказывала, что я найду его в глубоком пьяном сне в кабинете в библиотеке. Если он туда добредет.

Я позвонил Саре и умолил ее встретиться с Майлсом. Она говорила устало и не совсем поняла, зачем это нужно, но мне удалось ее убедить. Она не знает, что происходит, а когда узнает, возненавидит меня, наверное, но хоть жива останется. Это уже хорошо в нынешней ситуации. В горле у меня стоял противный горячий ком: «Это ты сделал». Но я пересилил себя, твердо сказав себе, что в данный момент веду расследование. Шалтай обратился ко мне. Он заговорил именно со мной. У меня есть дело, которое надо сделать.

В библиотеке, открытой круглосуточно, во втором часу ночи не было ни души. Я низко надвинул шапку и старался подавить желание оглядываться через плечо.

Я пошел в административное крыло, пустынное даже в разгар оживленного дня, а сейчас и вовсе напоминавшее заброшенный склеп.

Под дверью в кабинет Шалтая-Болтая был свет. Хороший знак. На табличке значилось: «Артур Пибоди, старший преподаватель основ правоведения».

Я тихо постучал.

Ответа не последовало.

Я снова стукнул.

Ничего.

Я попробовал открыть дверь.

Она оказалась незапертой. Я бесшумно вошел в кабинет и сразу увидел гладкий купол шалтаевского черепа над спинкой кресла, украшенный старческими пигментными пятнами, заметными под жидкими белыми волосиками.

— Мистер Пибоди?

Молчание.

— Мистер Пибоди?

Ну точно, отключился, подумал я, размышляя, как его будить.

И тут я услышал тихий булькающий звук, словно ребенок пускает пузырьки воздуха в стакан с молоком через соломинку.

О нет, только не это!

Неужели он захлебнулся рвотой, как тот барабанщик из рок-группы? Что там еще с ним?

Я отогнал эту мысль и сделал шаг к столу.

Тишину в кабинете изредка нарушало только это слабое бульканье, поэтому я чуть не вскрикнул, когда часы пробили два.

Я подскочил на месте и смущенно засмеялся.

Шалтай по-прежнему не реагировал. Он даже не шевельнулся.

— Мистер Пибоди!

Я подошел так близко, что мог коснуться его кресла.

Я протянул руку. Пальцы у меня дрожали.

Я потянул за кожаный подлокотник, и кресло на колесиках медленно повернулось.

Артур Пибоди зажимал шею спереди. Между пальцев текли ручейки крови.

— Господи…

Я схватил трубку телефона. Шалтай перехватил мою руку и сжал ее.

— Нет, — прохрипел он.

— Я позвоню в 911!

Он попытался покачать головой. С каждым усилием ручейки между пальцев взбрызгивали маленькими фонтанчиками.

— Пожалуйста, — вырвался у него клекот.

Я едва слышал его. Пальцы Шалтая впились в мою руку. Он пытался подтащить меня ближе. Он хотел прошептать мне что-то на ухо.

— Рано или поздно… они… до меня доберутся, — прохрипел он.

— Я защищу вас!

На его лице отразилось все, что он думал о таком предложении.

— Пусть… лучше… я… так…

— Пожалуйста! Не могу же я…

Он выдохнул мне в ухо:

— Я… упустил… свой шанс…

— Какой?

Губы Шалтая стали влажными, в уголках проступила розовая пена.

— …не… умереть…

Он задрожал всем телом. Губы начали синеть. Глаза стали как у незрячего. Взгляд расплывался, словно выцветал. Шалтай-Болтай уходил.

— Пожалуйста, сэр, мне нужна ваша помощь!

Из него вырывались животные, несвязные звуки. Глаза закатились под лоб.

— Пожалуйста… скажите мне хоть что-нибудь… хоть что-то!

Жизнь вытекала из него. Я весь был залит его кровью. Стол быстро темнел от расползавшейся багровой лужи. А мне нужна помощь Артура Пибоди. Именно сейчас.

— Мистер Пибоди, скажите что-нибудь!

Только сипенье и судороги, сотрясавшие тело.

Я вдруг вспомнил, как в коридоре, когда Бернини уволил меня, Пибоди упомянул о какой-то шутке, и его слова привели Бернини в ярость.

«А почему ты не расскажешь ему шутку? Вдруг он тебе спасибо скажет?» — «Довольно! Помни о договоре!»

Это что-то значило. Что-то важное.

— Артур, послушайте меня. О какой шутке вы говорили? Когда Бернини не хотел, чтобы я слышал? — Я затряс старика. — Шутка? Артур?