Сеул, зима 1964 года - Ким Сын Ок

— Камень, ножницы, бумага! Камень, ножницы, бумага! — повторили они несколько раз, как будто про себя, еле шевеля губами, и выкинули руки. Гымнэ проиграла. Однако ж она втянула ещё глубже спрятанную в рукав руку и безучастно глядела сверху вниз на бегущую воду. Пондоги тоже, забыв о своём выигрыше, так же, как и Гымнэ, молча смотрела на реку. Вода быстро пробегала между камнями, из которых был сложен мостик, и утекала прочь. Показался сухой листик, плывущий по течению. Пондоги проводила его взглядом. Вдруг всё поплыло перед её глазами, затянувшись жёлтой пеленой, ей показалось, что её сейчас стошнит. Пошатнувшись, Пондоги попыталась встать на ноги. Если бы Гымнэ её не подхватила, то она упала бы в воду.

— Закрой глаза и не открывай, хорошо? — быстро проговорила Гымнэ.

Она осторожно усадила стоявшую с закрытыми глазами Пондоги и, смочив свою руку в воде, приложила её ко лбу подруги. И так несколько раз.

— Ну как? — спросила Гымнэ.

— Теперь нормально, — ответила Пондоги, открывая глаза. — Если мы и дальше так будем сидеть, то не успеем в город. Давай скорей умоемся и продолжим путь.

— С тобой правда всё в порядке?

— Ага, всё хорошо.

Они обтёрли лица смоченными в ручье руками, и, набрав в ладони воды, прополоскали рот. Затем встали и перешли ручей.

— Ты в порядке? — спросила Пондоги у Гымнэ.

— Голова чуть-чуть кружится, а так нормально.

Они шли уже не так быстро, как до этого. На востоке по небу расползалось бледно-розовое облако. И рисовые поля с выпавшим инеем тоже отливали розовым.

— А что, если нам прямо сейчас уйти далеко-далеко и остаться там жить? — проговорила Пондоги.

— Ты… ведь хотела бы родить? — спросила Гымнэ.

— Да нет, не то…

— Я знаю, что у тебя на сердце… Думаешь, я об этом не думала?

Некоторое время они шли, не говоря ни слова.

— А может мы и вправду уйдём подальше отсюда и заживём где-нибудь там? — предложила Гымнэ. И они обе тихонько рассмеялись, так как понимали, что это невозможно. Стоило только подумать об этом, как тут же несбыточные фантазии рассеивались как дым.

Но Пондоги всё же представилось некое далёкое место. Там живут люди, которые поют и танцуют народные танцы, там детки растут, как на дрожжах, там всегда рядом тёплые руки того студента. Куда же надо пойти, чтобы найти это место?

— И у меня и у тебя дома уже, поди, обнаружили, что нас нет, и устроили переполох, — проговорила Гымнэ, оглядываясь туда, где далеко позади осталась их деревня.

— Всё ведь быстро закончится? — спросила Пондоги.

— Сказали, что в больнице надо будет пробыть где-то полтора часа. Так что к обеду уже вернёмся домой.

— Мы, наверно, сильно изменимся, скажи?

— А разве уже не изменились?

— Что?

— Животы.

— Да ну тебя…

Они враз взглянули друг на дружку и беззвучно засмеялись, потупив глаза.

— У тебя за всё это время сколько раз шевелился? — спросила Гымнэ.

— Ещё ни разу…

— У меня раз было…

— Ма-аленький… Я бы тоже хотела, чтоб и у меня зашевелился…

— Да вру я всё, — рассмеялась Гымнэ.

— Как думаешь, какая разница, родишь ты с мужем или без мужа?

— Может, тот, кто должен был родиться мальчиком, родится девочкой?

— Да никакой разницы, кроме того, что отец ребёнка будет рядом.

— Но так ведь отца-то и нет?

— Как бы я хотела сейчас увидеть его…

— И я.

— Он тебе сильно нравился?

— Ага, а тебе?

— Мне — тоже. Но больше того, мне было его жалко. А ещё я верила ему…

— Интересно, что они сейчас делают?

— Да спят они, что им ещё делать… Спят и ни о чём не ведают.

— Сейчас, наверно, уже проснулись. И тогда, помнишь, они вставали рано и делали зарядку?

— Ага, точно. Тогда, скорей всего, уже встали.

— Как думаешь, если поехать в Сеул, можно будет их отыскать?

— Можно. А ну, и вправду, взять и поехать на эти деньги в Сеул?

Опустив головы, они медленно шли по дороге. Сумрак вокруг уже рассеялся, и вот-вот должно было взойти солнце. Вдалеке на полях показались люди.

— Как думаешь, почему они были такие? — спросила Пондоги.

— Какие?

— Ну почему, когда они были вместе с другими, то шумели и веселились вовсю, а как только оказывались одни, то выглядели такими несчастными?

— Слушай, давай больше не будем говорить о них!

— Последнее спрошу. Если мы сейчас пойдём и найдём их, то, как думаешь, они к нам отнесутся?

— Может быть, твой и обрадуется тебе, а мой так нет. Потому что за всё это время от него было лишь одно письмо — и всё. Слушай, пошли быстрее. Люди начали выходить в поле.

Девушки ускорили шаг.

— Давай выбросим всё ненужное из головы. Сейчас нельзя об этом думать, — сказала Гымнэ.

Они пересекли поле и шли по дороге у подножия горы. Обогнув её, подруги увидели, что над дамбой водохранилища сумрачной пеленой нависает туман. В ручье под дамбой было много маленьких креветок. О, тот суматошный день, когда они вылавливали этих креветок…

— Ты помнишь, как мы тогда креветок тут ловили? — спросила Гымнэ.

— Ну, вот те на! Договорились же не вспоминать про них! — проговорила Пондоги.

— Ой, и вправду…

Прошедшее лето было весьма суматошным. Студенты каждый день придумывали что-то интересное. Поэтому тогда впервые в жизни девушки так ждали наступления утра. Лето прошло, и те студенты тоже уехали, наступила пора, когда на деревьях доспевала покрытая инеем оранжевая хурма.

Солнце начало подниматься, и тут вдалеке показался шпиль колокольни городской церкви. И так как девушки шли навстречу солнцу, то им было видно, как ясный сияющий шар, переваливаясь с боку на бок, взбирался на гору. Это было самое ослепительное солнце из всех, которые они видели до этого. Сотни ли остались позади, на их лбах выступил пот. Из-за пронзительно-ярких солнечных лучей девушек затошнило, и они присели на придорожный валун.

— Интересно, что мы будем думать о сегодняшнем дне лет через десять, — проговорила Гымнэ.

— Думаешь, у нас будет будущее через десять лет? — спросила Пондоги.

— Вот и я о том же подумала. Однако не странно ли это? Не я ли когда-то спрашивала саму себя, смогу ли зачать ребёнка, а теперь вот забеременела…

— А мне страшно.

— Мне тоже чуть-чуть страшно. Но и у нас через десять лет есть будущее.