Чечня рядом. Война глазами женщины - Ольга Алленова

– Это правда, что вы настаиваете на переводе военных в горы, а на равнине предлагаете работать милиции и своим формированиям? Изменит ли это ситуацию в республике?

– Первое: у меня нет формирований, которым я своим указом или решением дал бы оружие. Эти ребята – сотрудники МВД Чечни, комендантско-стрелковых рот и специальных групп, подчиняющихся Минобороны. Второе: решение о том, чтобы войска работали в горах, принималось в Москве. Но когда докомплектуется МВД Чечни, когда я посчитаю, что мы можем в любом случае справиться с ситуацией, я буду обращаться к президенту РФ, чтобы военные ушли. А те, кто на постоянной основе, должны остаться. Все остальное должно быть передано МВД ЧР, чтобы мы знали: если пропал человек, если убили человека, то МВД отвечает. Сегодня мы не знаем, кто что делает. Пропал человек, и мы начинаем искать: какого цвета БТР, какие были погоны, какие номера. Вот чтобы этих вопросов не было, надо передать все одной структуре. Вот когда передавали полномочия от ФСБ к МВД, я говорил: передайте все МВД ЧР (я это у президента сказал, там были Волошин и три министра силовых), но мне ответили: мы не можем отдать федеральные органы власти в подчинение региональным. Я говорил: я не прошу передавать в подчинение, я прошу, чтобы все передвижения согласовывались с МВД ЧР, чтобы мы нигде не встречали блуждающих БТР. И если не согласована операция с МВД, то чтобы сотрудники МВД могли расстреливать эти блуждающие машины и блуждающих людей в военной форме. Но мне объяснили, что пока этого нельзя делать. Я, в принципе, пока согласился: сегодня МВД еще не может справиться самостоятельно.

– Некоторые чеченцы жалуются, что ваша охрана под руководством вашего сына Рамзана бесчинствует, незаконно задерживает и увозит в неизвестном направлении людей.

– Даже в Нью-Йорке задали мне такой вопрос. Я вот что расскажу. Месяца два назад мои ребята совместно с ФСБ и МВД города Хасавюрт провели спецоперацию. Был задержан бандит. Он дал адрес банды, туда поехали, и при попытке оказания сопротивления были убиты три бандита. У них нашли три удостоверения охраны Кадырова. Я в глаза этих людей никогда не видел. Я передал эти удостоверения Ишкову, тогда начальнику РОШ, и сказал: вот вам кадыровцы, смотрите.

Дальше о кадыровцах. Сегодня мне звонил гендиректор «Грознефтегаза» и с удивлением сказал: смотри, три дня назад хищений было до 1000 т нефти, сегодня, за два дня, хищения сократились до 200 т. Три дня прошло, как командиром полка вневедомственной охраны, занимающейся охраной нефтекомплекса, назначен мой человек. Я двумя годами раньше в Москве одному большому генералу сказал: если хотите прекратить хищения нефти, вот вам человек, назначайте, я даю вам слово, что это прекратится. Если вы хотите продолжать воровать, назначайте кого хотите. Они назначали и воровали.

Я однажды на заседании Совбеза, где обсуждался вопрос по нефти, сказал: Владимир Владимирович, у нас с восьми часов ограничение передвижения, и с восьми часов со свистом, с гулом в сопровождении БТР нефтевозы начинают рейсы. Он спросил: «Вы что, хотите сказать, что военные воруют нефть?» Я говорю: «Я ничего не хочу сказать, а говорю, что говорю. Через блокпосты в сопровождении военных идут нефтевозы».

– А вы контролируете деятельность своей охраны?

– У меня в охране 62 человека, они охраняют только меня. А все эти силовые структуры в подчинении силовых министерств и ведомств. Вы сравните: Путин может контролировать каждого солдата в Чечне? Конечно, нет. Это невозможно – каждого за ухо держать.

– На форуме своих сторонников вы сказали: «Я буду бороться с тем, что 50 % ворует Москва, 30 % воруем мы и только 20 % доходят до народа».

– Я об этом говорил и на Совбезе, который проводил Рушайло перед референдумом. Схема такая сделана, чтобы воровать деньги. Эти 50-30-20 % я образно привел, это не факты, но тут есть правда. Зачем дирекция по восстановлению Чечни создана в Москве? И руководитель там? Когда дирекция эта только создавалась, президент спросил председателя Совета федерации Строева: для восстановления Орловской области есть дирекция в Москве? Так зачем для восстановления Чечни она нужна в Москве? Но все равно президенту доказали, что нужно так. А это неправильно. Второе – нефть. У нас тут «Роснефть» командует, у нас 49 % акций, но мы ничем не командуем. Мы не знаем, почему себестоимость нефти такая высокая, когда нефть у нас идет фонтаном. Я был против, я боролся, я просил: отдайте нам. Но мне говорили: вот «Роснефть» принесет вам большие инвестиции, у них большие деньги. А когда в 2001 году обсуждался вопрос о продлении лицензии на добычу нефти, на оперативном штабе, Патрушев его проводил, а докладывал Борисенко,[4] я спросил: сколько денег вы вложили в восстановление нефтяного комплекса республики? Он сказал: два миллиарда триста миллионов. Я говорю: постойте, это деньги, вырученные с реализации, но дополнительно денег в республику от вас ни одного рубля не внесено. И с этим мы будем разбираться после выборов.

– У Чечни будет своя нефтяная компания?

– Да, будет такая. Это заложено в проекте договора, который мы должны подписать с федеральным центром. Этот вопрос мы обсуждали втроем, с Путиным и Касьяновым. Я сказал: у нас до 2010 года должны быть особые полномочия экономического направления, и все налоги, все доходы должны оставаться в республике. Касьянов сказал: тогда надо будет принимать индивидуальное решение по республике. Я сказал: давайте, принимайте, у нас и республика индивидуальная, она полностью разрушена. И президент сказал: да, такое решение можно принять. Многое будет зависеть от договора, как мы его подпишем. Я, конечно, буду добиваться всего-всего – в рамках конституции, конечно.

– А что за скандал с компенсациями за жилье?

– Деньги поступили уже, люди их получают. Но после выборов я на неделю приостановлю этот процесс. Я говорил уже с главами, чтобы проверили списки. Если через неделю мои инспекторы найдут хоть одну приписную фамилию, буду выгонять с работы. А сегодня в пяти из проверенных районов 45–50 % приписаны. Я не допущу этого, потому что мне президент сказал: сделай, чтобы деньги дошли, это твое лицо. И мне это дорого. Это доверие я оправдаю, чего бы это ни стоило.

Заложенная Кадыровым практика чеченских амнистий в 2004 году дала важный результат. Вслед за известными полевыми командирами сложил оружие ближайший сподвижник Масхадова ичкерийский бригадный генерал Магомед Хамбиев. Говорили, что его вынудили это сделать, взяв в заложники родственников. Но сам он не жаловался, а результат был налицо – Хамбиев стал преданным сторонником Кадырова. Я встретилась с Хамбиевым, и он искренне рассказал мне, о чем думал в те дни. Он ненавидел российскую власть не меньше, чем до сдачи, и воспринимал то, что происходит, как временную передышку. Это мое интервью было самым сильным за всю чеченскую войну. Потому что оно было о настоящей жизни, в нем была правда – та, которой жила тогда Чечня. Хамбиев не должен был быть со мной таким откровенным, но ему никто не сказал, что журналистам нельзя говорить все. И я не знала, что есть запретные для этого человека темы. Уже потом знакомые чеченцы сказали мне, что это интервью подставило Хамбиева, меня и всех, кто помогал его добиться.