Великий князь - Алексей Кулаков

- Ты ищешь справедливости?

Разом забыв обо всем, недавняя полонянка резко кивнула головой.

- В чем ты обвиняешь этого татя? Можешь говорить.

Правильно истолковав легкую заминку, Дмитрий шагнул поближе - и не стал проявлять недовольство, когда искательница правды мало что не уткнулась носом в его висок.

"Старших родичей перебили, младшего брата в полон забрали, саму изнасиловали - и не сломалась!".

Внимательно оглядев нежданный подарок судьбы, и слегка покосившись на ее обидчика, которому как раз увязывали спереди руки, царевич тихонечко вздохнул. Про себя.

"Понятно, отчего этот орел кривоногий самолично испортил столь ценную добычу - наверняка решил пополнить свой гарем строптивой красавицей".

- Этих увести.

Пребывающих во власти ноющей боли степных князей, и их уменьшившееся в числе сопровождение тут же утащили прочь - а оставшийся в одиночестве племянник Табан-мурзы со скрытой тревогой огляделся.

- Судебник гласит: любой разбой карается смертной казнью, из имущества головника возмещается урон претерпевшего татьбу, оставшееся уходит в казну. За покражу скота и иное воровство, связанное с душегубством - тако же.

Сделав паузу, чтобы его слова дошли до всех (в том числе и подтянувшейся на нежданное развлечение свиты), царевич тихо спросил:

- Как твое крестильное имя, и как звалось твоя деревенька?

- Аглайка...

Едва слышно всхлипнув, юная селянка на удивление твердо закончила:

- Гуреевкой все называли.

- Девица Аглая, подтверждаешь ли ты, что сей мурзенок Багаутдинка с подручными татями своими творил душегубство и разбой в деревне Гуреевке?

- Да!

Ухватившись за рукоять боевого ножа на поясе излишне расслабившегося постельничего стража, девушка замерла. И не от того, что ее руку тут же перехватили, а сзади к горлу приставили сразу два коротких клинка - просто тело на одно длинное мгновение перестало ее слушаться.

- Дайте ей нож. Что ты хотела утворить с ним, дева?

Дернувшись, когда странное оцепенение прошло, Аглая сквозь набухающие слезы призналась, что мечтает взрезать кое-кому горло.

"Еще и крови не боится!.. Хорош подарок. Ладно, теперь небольшое представление для зрителей".

- А о душе своей ты подумала?!..

Неожиданным рывком прижав к себе мстительницу, Дмитрий вдохнул идущий от волос горьковатый запах полынного мыла, и сам коснулся губами нежного ушка:

- Успокоится ли она, если отпустишь этого душегуба столь быстро и легко? Простишь ли ты себе такое попущение?..

Из бессильно повисшей девичьей руки выскользнул-выпал короткий клинок, заблестев под лучами вечернего солнца. Выразительный жест Дмитрия, и в опустевшую ладошку бережно всунули нагайку со свинчаткой на конце - сам же он положил руки на девичью талию, крайне осторожно делясь своей силой с новорожденным средоточием.

- Покажи мне, дева, как ты любила ушедших родичей. Покажи, как ты умеешь ненавидеть тех, кто их отнял!

Легкий толчок, и живая стрела по имени Аглая в пять шагов настигла свою цель, сходу зацепив безусое лицо недавнего мучителя.

Сш-шлеп!

- А!..

Сш-шлеп! Сш-шлеп!!!

Умения у нее было немного, это правда. Зато ярости было хоть отбавляй, а проблему с силами Дмитрий взял на себя, отчего каждое второе-третье касание свинчатки легко вспарывало одежду и плоть, питая плеть свежей болью. И кровью, чьи капли потихонечку смывали ее ненависть, принося вместо нее странное тепло в животе и груди...

Сш-шлеп!!!

- Веселитесь?..

К задержавшемуся у палаток лазарета царевичу и его ближникам потихонечку присоединялась Большая свита. Захарьины-Юрьевы, Челяднины, Курбский, Шереметев, два княжича Сицких, являющихся дальними родственниками со стороны покойной царицы Анастасии, княжич Палецкий и еще чертова дюжина представителей наиболее знатных и богатых княжеских и боярских родов царства Московского.

- Это кого там охаживают?

- Когда за стол-то сядем?..

- Неумеха! Я раз волка с одного удара упокоил, а эта дурында все возится.

- Эка невидаль, волка. А двух куропаток не хочешь? Прямо из под копыт вспорхнули, а я их - р-раз!!!

- Молчать рядом с лазаретом!

Не выдержав, наследник трона все же рявкнул на Большую свиту. А затем и вовсе двинулся вперед - нет, он бы с превеликим удовольствием и дальше отслеживал и накачивал силой девичий Узор, но видно, не судьба...

- Ждите здесь.

Пока еще живой племянник Табан-мурзы в своих попытках избежать от жгучей муки отдалился от крайней палатки с красным крестом на целых двадцать шагов - но помогло ему это мало. Конечно, большая часть ударов пришлась на подранные штаны-шаровары и стеганный кафтан без рукавов - но и той малости, что дошла до тела, вполне хватило. Залитое кровью лицо, исполосованные руки и низ живота. И горло, по-прежнему отказывающееся выдавать громкие крики. Зачем же тревожить покой раненых порубежников истошными воплями?

- Хорошая девочка.

Забрав и отбросив в сторону отяжелевшую от горячего багрянца нагайку, Дмитрий слегка подтянул мстительницу к себе.

- Тебе легче?

Шапка некогда иссиня-черных, а теперь седых волос дрогнула в молчаливом согласии. По-хозяйски обняв гибкую талию, царевич стал еще чуть-чуть ближе, распорядившись вполголоса:

- Лекаря сюда!

Почувствовав, как тело под руками напряглось, четырнадцатилетний целитель, известный своим милосердием и частыми молитвенными бдениями, едва заметно улыбнулся:

- Ты ведь не хочешь, чтобы он умер...

- Хочу!!!

Развернув девицу к себе лицом, первенец великого государя с ласковой укоризной закончил пояснять:

- Умер до того, как сядет на кол?

Взяв затянутой в черную замшу перчаткой подбородок, Дмитрий слегка его поднял - так, чтобы ее зеленые глаза попали в плен его синих омутов, медленно наливающихся пугающей чернотой.

"Сильная усталость-опустошение, мучительное сожаление, тоскливая горечь и легкий оттенок едва теплящейся надежды... И страх - да какой сильный! О, вот и желание что-то попросить. Ну что же, не будем ее мучить неизвестностью".

- Хочешь служить мне?

Едва заметно вздрогнув, юная девушка отшатнулась на шаг назад - но только для того, чтобы согнуться в земном поклоне.

- Мой господин.

"Быстро соображает. Прямо не девица, а одни сплошные достоинства".

Подозвав одного из постельничих стражей, Дмитрий распорядился устроить Аглаю в полном соответствии с ее изменившимся положением. То есть личный шатер, новая одежда, еда со стола самого царевича - и обязательная охрана новой личной ученицы государя-наследника Московского. Сам же он, словно бы потеряв интерес к новому приобретению, вернулся к свите - пока та, бедная, совсем не исхудала.