Завещание Казановы - Вера Колочкова

Арина поднялась с кровати, на цыпочках вышла в коридор, заглянула в гостиную. Иван спал на диване, по-сиротски накрывшись пледом. Арина с досадой подумала: даже постель человеку не постелила, хозяюшка гостеприимная!

Тихо подошла к окну, глянула на небо…

Рассвело почти. Первые птицы проснулись. Новое утро, новый день. Жизнь продолжается.

И потянулась, раскинув руки в стороны – хорошо-то как!

– Ну что, ожила? Горазда же ты спать.

Вздрогнула, обернулась. Иван смотрел на нее, улыбался.

– Да, ожила. И выспалась. Спасибо тебе.

– На работу сегодня не ходи, поваляйся еще денек. Договорились?

– Да… Тебе кофе сварить?

– Обязательно. Я бы и от завтрака не отказался, от яичницы с беконом, к примеру.

– И с помидорами!

– Можно и с помидорами… Я сейчас по делам уеду, а к обеду вернусь. И веди себя хорошо, пока меня не будет. В квартиру всех впускать, никого не выпускать. Пистолет в кармане держать в заряженном состоянии.

– Да ну тебя! – легкомысленно рассмеялась Арина.

И отправилась на кухню – готовить завтрак.

Потом стояла у окна, смотрела, как Иван садится в машину. Вот поднял голову, нашел взглядом окно, и она с радостной готовностью махнула рукой.

Иван уехал, а она так и стояла в прежней позе. И вдруг увидела себя со стороны – радостно застывшую и вытянутую в струнку. И тут же смутилась, села на подоконник, задумалась…

Ну что у нее за натура такая, как у доброй доверчивой собачонки? Наверное, нельзя так, чтобы сразу – и вся душа нараспашку. Ни дать, ни взять, чеховская Душечка, в любую секунду готовая к смене объекта любви. Это ведь смешной персонаж, даже немного презираемый – Душечка. Она каждый новый объект наделяла исключительными чертами, допридумывала и дорисовывала. А бывший объект исчезал из памяти, будто его не было.

Наверное, она бы любила Родю до конца жизни, как верная Душечка. Наверное, считала бы его самым лучшим мужчиной на свете. Наверное, в ней природой заложена огромная потребность – любить. Но что же тогда получается с этой природой? Прежний объект любви ее бросил, надо срочно найти новый объект и любить его? Да, любить можно, конечно, это всегда пожалуйста, но не дорисовывать же, не придумывать ответное чувство! Потому что его просто нет, опомнись, нелепая Душечка! Ты провела ночь с новым «объектом» в одной квартире, а он даже не покусился на тебя – даже попытки не сделал!

Да. Все правильно. Зачем ему беременная женщина? Он просто делает свое дело, его Ольга попросила.

Так что давай, Душечка, убирай подальше коробку с красками, приходи в себя… Нечего дорисовывать…

Арина вздохнула, собиралась уже встать с подоконника, как вдруг взгляд ее зацепился за въезжающую во двор машину. Знакомые до боли очертания, и цвет. Боже, да это же их с Родей синий «Рено»! Приехал, значит. Не хватило ему давешнего разговора.

Первым из машины вышел Вася, и брови у нее взметнулись вверх от неприятного удивления – еще и сына себе на подмогу позвал! Понятно! А вот и сам вывалился из машины, нежно встряхнул букет белых роз, красиво упакованный в целлофан. Ах, какой заботливый муж, он помнит, что супруга белые розы любит… Ах, как романтично и трогательно, умереть не встать! Баба Лиза и баба Люба на скамье у подъезда, завидуйте черной завистью!

Вася задрал голову, посмотрел на окна, увидел ее, стоящую, весело помахал рукой, сказал что-то отцу. Родя тоже поднял голову, но весело махать не стал, наоборот, неловко спрятал букет за спину. Арина отвернулась, отошла от окна. Разговаривать с Родей не хотелось. И видеть его не хотелось. Прости, Родя, но я больше не твоя Душечка. Сам виноват, потому что беречь надо глупых Душечек, днем с огнем их нынче не сыщешь! Чай, времена не чеховские…

Показалось, даже звонок в квартиру прозвучал с робкой просительной интонацией. Арина открыла, глянула молча Роде в лицо. За его спиной Вася делал ей какие-то знаки, шевелил бровями, – смотри, мол, мам, как хорошо все складывается! Папа одумался! Папа вернулся! И ты улыбнись, чего волком смотришь?

Она повернулась, так же молча ушла на кухню, встала у окна, сплела руки кралькой – извечно бабьим недовольным жестом.

– Мам, ты нас накормишь? Мы ужасно голодные, да, пап? – преувеличенно радостно сообщил Вася, войдя на кухню.

Он сел за стол, а Родя неловко пристроился рядом, потом спохватился, подскочил, сунул ей в руки букет:

– Это тебе, Арин.

– Спасибо, – сухо проговорила она, забирая букет.

– Мам, так обедать будем? – снова спросил Вася.

– Сынок… Еще время завтрака не прошло, а ты уже обедать собрался, – заметила она с насмешкой, не трогаясь с места.

– Да какая разница, мам. Давай позавтракаем. Хочешь, я кофе сварю? И яичницу сделаю? А вы с папой посидите. Садись, мам, что ты стоишь, как неродная.

Вася суетился изо всех сил, приглашая ее в картинку «у нас все по-прежнему». Все прекрасно, ничего плохого не было! А если было, надо его проскочить незаметно.

Арина молча вышла из кухни, ушла в спальню, села на кровать. Не хотелось при Васе разговаривать с Родей. Вообще ничего не хотелось, апатия вдруг напала.

Вася пришел вслед за ней, сел рядом, обнял за плечи, встряхнул слегка:

– Мам, ну ты чего? Ты же любишь отца, всегда говорила, что любишь. Неужели простить нельзя? Ну, ошибся мужик, с кем не бывает. Прости его, мам!

– Да не в этом дело, сынок.

– А в чем дело? Чего ты себе придумываешь? Тем более ребенка ждешь.

– Вась, не учи меня жить, ладно? Лучше в своих женщинах разберись! А то скачешь от одной к другой.

– Да я-то разобрался, мам. Кстати, хочу тебя предупредить… Мы с Яной в Питер уезжаем на три дня. Ее отец хочет со мной познакомиться.

– Ты что, жениться, собрался?

– Нет! Нет, что ты… Просто он очень любит дочь, и ему не все равно. Да и почему не съездить? Я давно в Питере не был. Погуляем, посмотрим. В общем, не теряй меня, если что. Но я буду звонить! И ты надолго не пропадай!

– Да куда я пропаду? Надеюсь, что не пропаду.

– Ладно, мам, я побегу, мне еще за билетами надо. Не буду вам с папой мешать. Сядьте, поговорите спокойно… Знаешь, как он переживает? Ну прости его, мам.

– Ладно, сынок, разберемся. Беги. Хотя ты же голодный.

– Да не голодный я! Это я так, болтал для снятия напряжения. Пытался твою женскую природу спровоцировать на жалость к голодающим, несчастным и раскаявшимся. Не задалась провокация, жалко. Да ладно, и без меня разберетесь я думаю…

– А ты когда уезжаешь, сынок?

– Завтра вечером.

– Хорошо. Удачной дороги. Идем, я тебя до двери провожу.