Ключ - Наталья Болдырева

Рокти молчала. Сама мысль работать на кого-то за деньги, да ещё телохранителем, казалась ей чудовищной. Она опрокидывала все привычные представления о достойном поведении. И всё-таки Рокти не могла отказаться. У неё просто не было выбора. И потому ведьма терпеливо ждала, пряча улыбку за маской смущения.

Стремительно шагая по бесконечным коридорам, воин тяжёлыми подкованными сапогами впечатывал в пол свою ярость. Прохладные зелёные глаза недобро светились. Семенившие навстречу придворные спешили вжаться в стену, пропуская главнокомандующего.

Разговор с королём вставал в памяти во всех отвратительных подробностях. Пригласив воина на аудиенцию перед собранием совета, Ллерий заставил его в течение двух часов выслушивать доклад казначея о влиянии армии на экономику страны.

Белая борода казначея-домового спускалась по синему камзолу и ложилась на дрожащие листы пергамента, очки постоянно сползали на нос. Казначей был стар уже во времена Орланда, и никакие перемены в стране не могли отразиться на нём. Он бережливо копил деньги, урезал расходы, драл с населения налоги при Августе и теперь собирался спокойно транжирить накопленное, повинуясь прихотям Ллерия. Только Бог, король и казначей знали, сколько добра хранится в подвалах замка. Ллерий мог позволить себе быть расточительным. Но, чёрт побери, он не хотел тратить и медяка на армию.

— Разве мы собираемся с кем-нибудь воевать? Приграничные королевства слишком малы и разрозненны, их земли — пусты и бесплодны. С Белгром нас связывают братские узы, которые мы собираемся укреплять. Что же касается Накана, то лишь безумец поведёт армию через взгорье и пустоши. Караваны в Накан, и те снаряжаются раз в полгода.

Изот, личный секретарь его величества, чистил кинжалом ногти и цедил сквозь зубы:

— Пора, наконец, армии стать на службу государству и государю. Ваши капитаны нанимают рекрутов за плату! Говорят, вы обучаете дружинников грамоте и счёту? Кому нужен солдат, знающий грамоту и арифметику? Солдат должен получать деньги за службу, а не за то, что его имя стоит в списках, пока он читает в казармах книжки!

Ллерий, держа на коленях вазочку со сладостями, брезгливо перебирал её содержимое, не соблазняясь сахарными конфетами и рассыпчатым печеньем.

— А те бедолаги, которых вы отправили на виселицу? — продолжал Изот.

Воин удивлённо вскинул голову и увидел кривую ухмылку Изота. Ллерий не поднял взгляда.

— Вы никогда не думали о том, что армия могла бы вернуть этих бедняг обществу? Тюрьмы переполнены. Вместо того чтобы содержать бесполезных заключённых, следовало бы сделать из них приносящих пользу солдат.

Воин молчал. Он понял, что шаг этот был задуман Ллерием ещё тогда, на лобном месте, возле виселицы с пятью качающимися на ветру трупами. Воин молчал. Он мог бы привести тысячи доводов, но все были бы отвергнуты или обернулись бы против него самого. Как?! Ссаром не питает никаких симпатий к своему племяннику, а сестра Ллерия, Бронислава, ненавидит коронованного братца? Да как вы смеете так отзываться о членах королевской семьи? Враг короля Ссарома — мой враг! Оба королевства со времён Орланда жили в братской любви и дружбе, которая с годами только крепла! Как?! В скитах подготавливают монахов-воинов, которые обучаются не только грамоте, но и баллистике, фортификации, тактике и стратегии, а страты разрабатывают бесчисленные планы оборонительной и наступательной войн? Может быть, вы подозреваете Белгр в агрессивных намерениях? Или же вы сомневаетесь в способности доблестной армии Далиона отразить любое нападение? Как?! В скиты отбирают детей уже с одиннадцати лет, они проходят жесточайший контроль, а обучение продолжается всю жизнь? Не хотите ли вы сказать, что мы наполняем армию отбросами общества? Или вы сомневаетесь в патриотических чувствах наших подданных? Да вы думаете, что говорите?! Воин думал. И потому молчал.

Единственное, что он мог сделать, — это уйти, сославшись на неотложные дела в казармах. Воин не желал присутствовать на предстоящем совещании. Это чуть утешало его, и он лёгким наклоном головы даже поприветствовал спешащего навстречу градоначальника.

Лорд Адольф, проклиная всё на свете, опаздывал на аудиенцию к его величеству. Но, встретив по пути главнокомандующего, лорд лишь чуть прибавил шагу. Чёрное бархатное платье оттеняло бледность лица, которая отнюдь не делала его интересным. Полупрозрачные кружева почти скрывали тонкие длинные пальцы. Глухо застёгнутый воротничок заставлял держать голову неестественно высоко. Туфли нестерпимо жали, но мерное постукивание совсем маленьких, почти незаметных каблуков облегчало переносимые страдания. Обувных дел мастер сбился с ног, пытаясь в кратчайшие сроки обеспечить заказчика этим новомодным введением. Конечно, заказана новая пара, лучше и удобнее, но уже сейчас Адольф оглашал сводчатые залы звонким цоканьем, заставляя придворных стыдиться своих плоских подошв и тихого пошаркивания.

Личный секретарь его величества или просто собутыльник и поверенный, безродный проходимец по имени Изот, приплясывал на месте и корчил страшные гримасы опоздавшему. Адольф, разрываясь между необходимостью поторопиться и чувством собственного достоинства, мелко засеменил. Секретарь, открывая дверь и шипя по-змеиному, затолкал Адольфа в покои.

Совещание уже началось. Его величество заметил появление опоздавшего брезгливым шевелением усыпанных сахарной пудрою пальцев. Тихо ступая по мягкому ковру, Адольф занял своё место. Казначей лёгким полупоклоном завершил доклад. Ллерий слегка постукивал перламутровыми ногтями по витым подлокотникам кресла. Адольф скосил глаза на ноги монарха. Траурные туфли щеголяли маленькими позолоченными каблучками. Лорд Адольф остался доволен.

— Я пригласил вас сегодня, чтобы поговорить о намеченных мною реформах в государстве. Я не собираюсь придерживаться политики покойной матушки. Настало время перемен.

Ллерия понесло. Выкручивая изящный батистовый платок, его величество говорил о справедливом правлении, процветании торговли, снижении налогов, меценатстве, развитии искусств, учреждении академии, взаимном уважении и успешной торговле с соседями. Впрочем, учитывая пространные пояснения секретаря и сдержанные вставки казначея, монаршие планы выглядели не так уж и утопично.

«Определённо. Смена власти пойдёт всем на пользу», — подумал Адольф, удобно откинувшись в кресле.

По звонку колокольчика я кладу на место перо, закрываю пенал, плотно закручиваю чернильницу, сортирую бумаги и, сложив их ровными стопками, отправляюсь на выход. Любовь к порядку — плод горького опыта, и каллиграфический почерк — плод воспитания, пригодились мне в самом неожиданном месте. К сожалению, и в этом мире протекция при устройстве на работу сыграла не последнюю роль, и смотритель королевских архивов согласился принять меня лишь после многих часов обильных возлияний со своим старым университетским приятелем — Ролом.

Во дворике, на мощённых светлым камнем дорожках, не спеша расходиться, столпилась сотня таких же, как я, писцов, кто-то схватил меня за руку и громко зашептал в ухо: