Боевой расчет - Александр Тамоников

Подождав еще с полчаса, он собрался уже уходить, когда раздался телефонный звонок. Егор сразу даже и не смог определить, откуда исходит трель, так как телефоном не пользовался уже достаточно долго, чтобы забыть, где тот вообще находится. Он нашел телефон, поднял трубку.

Может, Хомяк пробивается откуда-то?

– Алло!

– Егор?

– Ну? – осторожно, не узнав голоса собеседника, вопросом на вопрос ответил Астафьев.

– Не узнал?

– Нет!

– Кулагин Владимир! Не помнишь такого?

– Вовка? Ты откуда взялся? – одновременно удивленно и обрадованно воскликнул Егор.

Звонил бывший одноклассник, сосед по парте в последние два года обучения в школе.

– Да вот, взялся! Может, встретимся, если, конечно, это удобно в столь поздний час?

– Встретимся?

Астафьев представил, как он примет дорогого гостя в своей разрушенной, грязной, пустой квартире, и ответил:

– В принципе, можем, Вова! Только давай завтра, часов в десять поутру? В парке, у прудов, возле «Чертова колеса»? А? Там и кафешка есть…

– В десять утра? А ты что, не работаешь?

– У меня отпуск, – солгал Егор.

– Понятно! К себе, значит, не приглашаешь, а я, честно говоря, думал на первое время у тебя поселиться – слышал, один ты сейчас!

– Володь, на сегодня у тебя есть где перекантоваться?

– Да нет, Егор, ты не подумай, я не из-за жилья позвонил. Просто увидеться захотелось после стольких лет. Хата – это так, к слову, я могу и в гостинице пожить, временно.

– Никаких гостиниц, но мне надо тебе кое-что объяснить перед тем, как пригласить к себе. Поэтому, если ты свободен, давай завтра у «Чертова колеса»? Или сам назначь место и время встречи, для меня все сгодится. А вот после встречи ты сам и решишь, ко мне перебираться, чему я только был бы рад, или все же оставаться в гостинице.

– Чего ты, Егор, мутишь?

– Слушай, а ты в Москве чего, в командировке?

– Нет, переведен на повышение!

– А-а! Продолжаешь служить? Ты же у нас, если не путаю, комитетчик?

– Да, Егор, все продолжаю служить, но подробности при встрече, твои условия меня вполне устраивают!

– Значит, договорились, и до завтра, а то мне тут выйти срочно надо.

– Договорились, Егор.

– До встречи, Володь. Побежал я. Дела, будь они неладны!

Егор вышел в подъезд и тут же столкнулся с соседкой напротив, одинокой женщиной, единственным, наверное, человеком в подъезде, кто еще относился к нему без пренебрежения.

Первым поздоровался Егор:

– Привет, Нина.

– Здравствуй, Егор. Господи, на кого ты стал похож? Запил?

– Диагноз поставлен точно!

– Зря ты это! Пьянкой от проблем не уйдешь!

– Знаю, Нина, все я знаю и понимаю, но давай не будем об этом? Прошу тебя, не читай мне нотаций, без них тошно!

– Да я и не читаю. Просто сравниваю тебя нынешнего с тем, кто когда-то выходил из подъезда в парадном мундире, весь в орденах и медалях, стройным и строгим, в белых перчатках. Боевым офицером – гордостью всего района.

– Это все в прошлом, Нина, все в прошлом!

– К сожалению, ты прав! Я тут случайно Галину твою бывшую видела. Проведать приходила?

– Ага! Проведать! Галина и проведать. Ты думаешь, о чем говоришь? Или ее не знаешь? Квартира ей нужна. Хочет купить ее у меня.

– Вот оно что! А ты?

– А что я? К чему мне эта хата? Пусть берет!

– А ты?

– Я?! А я махну куда-нибудь в деревню, в самую глухую. Знаешь, как поступает умирающий зверь? Он уходит из стаи и умирает в одиночестве. Так и я, уйду от людей! Нет мне места в этой жизни, и я не бравирую перед тобой, я говорю, как есть, Нина. Прожита моя жизнь, в горах Гиндукуша, возле Герата и Кандагара прожита. Там, на войне, она и осталась! Вот так вот, Нина!

– Не смей так говорить, Егор! Ты же мужчина, в конце концов! Хочешь, переходи ко мне! Нет! Ты не подумай ничего такого. Я просто помочь тебе хочу, и ты не будешь брошен, не будешь в одиночестве. В одиночестве человек погибает, ты в этом прав, Егор! А мы вместе и врача наймем, вылечишься. Себя вновь обретешь! А потом… как захочешь! Уйти – уйдешь! Останешься – гнать не буду!

– Нин, ты что, серьезно?

– Да!

– И тебе нужны лишние заботы, когда своих через край?

– Ты не поймешь этого, Егор! Но подумай! Знай, что я всегда готова помочь тебе!

Астафьев внимательно посмотрел на эту простую, миловидную женщину и подумал: ладно он, но ей за что судьба такая? Ведь и женой бы она была отличной, и другом, и счастливым любого могла бы сделать. Ан нет, так и прожила свои сорок лет одна. Не нашла в свое время сказочного принца? А может, всю жизнь любила только его, пришла внезапно мысль, от которой стало как-то не по себе, заставив стыдливо опустить глаза и проговорить:

– Спасибо тебе, Нина! Хороший ты человек, необыкновенный, но уже ничего не изменишь, я знаю, иначе сейчас же перешагнул бы порог твоей квартиры. Судьба у нас такая! А жаль, честное слово, жаль!

Астафьев стал быстро спускаться по лестнице, а женщина стояла у двери и провожала его фигуру печальным взглядом. По щеке ее пробежала слеза. Егор был прав! Нина всю свою жизнь любила только его одного, и тем больнее было ей видеть, как погибает ее любовь. Погибает вместе с тем, ради кого она готова была пожертвовать всем. Но не могла, потому что так и не научилась притворному искусству обольщать мужчин, оставшись сама собой, скромной, застенчивой, стеснительной и прекрасной в душе женщиной. Которых в этой жизни не так и много, если не сказать по-другому…

Егор вышел, поежился – на улице было прохладно, словно сейчас стояло не лето, а набирала силу ранняя осень. Нужно срочно поправить спиртным здоровье и навести, наконец, в квартире порядок. Хоть полы помыть да паутину из углов убрать, перед тем как завтра привести сюда Володю Кулагина. Можно, конечно, попросить Нину. Она не откажет. Но неудобно это, стыдно. Сам как-нибудь!

Он вошел в узкий, длинный и темный проход. Где-то ближе к выходу маячили какие-то мужские фигуры. Наверное, мужики устроились раздавить полбанки на троих. Место удобное. Глаз посторонних почти нет, прохожих тоже.

Он приблизился к выходу, увидел, что мужчин трое и они молоды, это уже не так привычно. Обычно такие по барам сидят. И, что самое интересное, троица ничего не пила, так какого черта здесь обосновалась? Ответа Астафьев не получил, а вместо этого его окликнули:

– Эй, мужик!