Шифр Джефферсона - Стив Берри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почему вы его ненавидите?
– Это не так. Просто я очень люблю Полин и знаю, что он совершенно о ней не заботится.
– Вы так и не ответили на мой вопрос.
– А вы на мой.
Кассиопее нравились сильные женщины. Она сама была сильной. И полагала, что Кэйзер способна просто быть собой – непринужденной, естественной, – давать и принимать без вопросов, никогда не заглядывать слишком далеко. Надеялась, что искать здесь нечего. Что это тупик. К сожалению, все оказалось не так.
– Полин всегда нужно было с кем-то разговаривать, – сказала Кэйзер. – С тем, кому можно доверять. Я давно удостоилась ее доверия. Когда она въехала в Белый дом, это стало еще более важным.
– Только доверять вам нельзя.
Кассиопея увидела, что Кэйзер осознала значение того, что лежало в земле метрах в двух от них.
– Кто еще знал об этом вылете в Нью-Йорк? – снова спросила она.
– Не могу сказать.
– Ладно. Можно сделать это по-другому.
Кассиопея достала сотовый телефон и нажала кнопку быстрого вызова Белого дома. После двух гудков ответил мужской голос.
– Действуйте, – сказала она ему и прекратила разговор.
– Это агент секретной службы в контакте с вашим телефонным провайдером как стационарного, так и мобильного аппаратов. У вас два счета. Компания уже отправила повестку в суд и приготовила сведения. В данных обстоятельствах мы не будем вторгаться без необходимости в вашу личную жизнь.
Сотовый Кассиопеи зазвонил. Она ответила, послушала, потом выключила телефон.
Осознание проигрыша отразилось на лице Шерли Кэйзер.
Как и должно было быть.
– Расскажите о ста тридцати пяти телефонных разговорах между вами и Квентином Хейлом.
* * *
Хейл вошел в бывшую наружную кухню-коптильню. Теперь это здание с сосновыми стенами, подъемными окнами и застекленным куполом служило залом собраний, которым пользовались все четыре семейства. Шестнадцать членов команды «Эдвенчера», в том числе и капитана, подняли с постелей. Большинство из них жили в получасе пути на земле, купленной их семействами несколько поколений назад. Хейл не представлял, чтобы кто-то смог предать свое наследие.
Но, выходит, кто-то предал.
Все шестнадцать человек, стоявших перед ним, подписали текущий договор, обещая верность и послушание за определенную часть добычи Содружества. Правда, процент был невелик, но в сочетании с медицинской страховкой, оплатой временной нетрудоспособности и пенсией по инвалидности жизнь у них была вполне обеспеченной.
Хейл увидел недоуменное выражение на лицах. Хотя ночные происшествия никого не удивляли, но собрание всей команды явно казалось всем довольно необычным.
– У нас проблема, – объявил он собравшимся.
Хейл наблюдал за их лицами, оценивал их, вспоминая тех четверых, что бросили кричащего бухгалтера в океан.
– Один из вас предатель.
Он знал, что эти слова завладеют их вниманием.
– Сегодня мы все участвуем в миссии, чрезвычайно важной для всей компании. Один предатель уже казнен, и кто-то нарушил молчание, которое мы все обязались хранить.
Все шестнадцать молчали. Они знали, что так положено. Капитан говорил, пока не скажет, что готов слушать.
– Меня печалит мысль, что кто-то из присутствующих здесь предал нас.
Вот так он рассматривал свой мир. Нас. Замечательное общество, возведенное на верности и успехе. Давным-давно пиратские корабли научились нападать быстро, умело и упорно, команда действовала как спаянное, сплоченное единство. Лень, бестолковость, измена, трусость были нетерпимы, так как подвергали опасности всех. Отец учил его, что лучшие планы бывают простыми, легко понятными и достаточно гибкими, чтобы справляться с любыми непредвиденными обстоятельствами.
И был прав.
Хейл расхаживал перед собравшимися.
Капитаны должны всегда быть смелыми и дерзкими тактиками. Команды намеренно выбирали их вопреки флотской традиции, предоставлявшей власть независимо от компетенции.
Но теперь капитанов не выбирали.
Власть доставалась им по наследству. Он часто представлял себя у штурвала одного из старинных кораблей, скрытно преследующих добычу на безопасном расстоянии день за днем, все это время оценивая силы и слабости. Если цель оказывалась сильным военным кораблем, он мог изменить курс и начать искать более слабую добычу. Если судно казалось уязвимым, можно было захватить его внезапным нападением или лобовой атакой.
Альтернативы.
Рожденные терпением.
Терпением он собирался воздействовать и на тех, кто сейчас собрался здесь.
– Никто из вас не выйдет отсюда, пока я не найду предателя. С наступлением утра ваши банковские счета будут проверены, ваши дома обысканы, записи ваших телефонных разговоров получены. Вы подпишете все отказы, какие потребуется, дадите все разрешения, которые…
– В этом не будет нужды.
Хейл был ошеломлен тем, что его перебили, а потом понял, что голос принадлежал вошедшему Клиффорду Ноксу.
Квартирмейстеры не были связаны теми же законами молчания.
– Я знаю, кто предатель.
Мэриленд
Малоун метнулся в кабинет, находившийся в шести футах. Выпущенная в него пуля ударилась в стену. Раздались еще выстрелы. Он взял на изготовку пистолет и пробежал к письменному столу. Но услышал только щелчок двери, закрывшейся в коридоре.
Тот человек ушел.
Окна сотряс взрыв, затем появился мерцающий свет, свидетельствующий, что снаружи что-то горит.
Малоун пригнулся, подошел к окну и стал смотреть то на дверной проем за спиной, то на горящую внизу машину. В окнах кабинета по другую сторону коридора промелькнул свет. Он бросился туда и заметил, как человек, стоявший на передней автостоянке, вскочил в машину и умчался прочь. Ему тоже нужно было уезжать, притом быстро. Хотя институт находился в уединенном месте, кто-то мог услышать стрельбу или взрыв и позвонить в полицию.
Но сперва…
Малоун поспешно вошел в кабинет Воччо и увидел, что экраны трех компьютеров все еще светятся. Сощурившись, он посмотрел на первый монитор, и у него перехватило дыхание.
Открытый файл объяснял разгадку шифра Джефферсона.
Воччо, судя по всему, ушел второпях.
Малоун закрыл файл, нашел программу электронной почты и отправил этот документ себе. Потом стер его.
Не ахти какая мера безопасности, но достаточная, чтобы выиграть время.
Он посмотрел в обрамленный окном черный прямоугольник ночи.