Танцы на цепях  - Рэйв Саверен

Безымянная вздрогнула и исподтишка посмотрела на своего спутника.

Только сейчас заметила, что на нем не рубашка и не куртка в привычном смысле. От шеи до пояса иномирец был перевит широкими черными лентами, уложенными так плотно, что одежда больше напоминала броню. Не было ни узелков, ни застежек, которые держали бы ленты в таком идеальном порядке.

Штаны из плотной ткани, такой же черной, как и ленты, заправленные в высокие сапоги до колена. Никаких украшений, узоров, отличительных знаков. Стальные пластины перчаток мягко поблескивали чуть выше локтя и обнимали руки до самых кончиков пальцев, где вытягивались в острые когти.

Грива черных волос, зачесанная назад, струилась по шее, по бледной коже, не тронутой даже тенью загара. На вид они были жесткими, как люзовая нитка, но проверить нельзя. Не касаться же их, чтобы убедиться…

– Может мне повернуться, чтобы было лучше видно?

Безымянная вздрогнула и поняла, что уже несколько секунд просто бесцеремонно глазеет, совершенно не замечая, что иномирец рассматривает ее в ответ и самодовольно усмехается.

– Обойдусь! – она вызывающе вскинула подбородок и отвернулась.

– Если захочешь меня потрогать, то просто скажи, – в его голосе было столько едкой насмешки, что Безымянная задохнулась от накатившего негодования.

– Ха! Не ты ли прятал руки за спину, когда я пришла в твою тюрьму? Уж скорее ты захочешь меня потрогать, чем я тебя, иномирец.

В повисшем молчании был отчетливо слышен его тихий рык. Повернув голову, Безымянная столкнулась с пылающим взглядом алых глаз и со страхом отметила, что клыки у иномирца довольно острые и он совершенно не стесняется их демонстрировать. Ш’янт хмурился и закусывал губу, что-то бормотал себе под нос. Наверняка посыпал ее голову проклятиями.

– Я триста лет не трогал ничего плотнее воздуха, – упрямо выпятив подбородок, он рассматривал Безымянную с укором и вызовом. – Было бы глупо отрицать, что я хочу тебя касаться.

Безымянная тяжело сглотнула и невольно сбилась с шага, а по коже пробежали мурашки от одной только мысли, что она осталась один на один с голодным хищником. Ведь она ничего – совсем ничего – не сможет сделать, если он и правда захочет…

Ему ничего не стоило взять тебя еще там, в тюрьме. Ты была в его власти, без сознания, беспомощная. Оголодавший, измученный без тела, он мог наброситься на тебя при первой же возможности.

От этой мысли Безымянной стало холодно, будто она упала в колкий снег.

Но ведь он ее не тронул, даже демонстративно сдерживался. Хотел коснуться, но не касался.

Ш’янт же, заметив ее замешательство, широко улыбнулся, а в черной глубине зрачков заплясали золотистые искры.

– Что? Уже не так смешно, правда?

Протянув руку, она аккуратно коснулась его локтя, как раз там, где черные ленты встречались со сталью перчатки.

Он – хладнокровный убийца!

Но он не может причинить мне вред.

– Что ты делаешь? – голос иномирца сильно просел и охрип, веки опустились, спрятав горящий взгляд за веером густых ресниц.

Ленты оказались теплыми и мягкими, как человеческая кожа; Безымянная хотела провести ладонью вверх, до самого плеча, но ее руку перехватила рука иномирца.

– Ты дразнишь мой голод, девчонка. Не советую тебе так делать, – прошипел Ш’янт и, ухватив ее за ворот куртки, толкнул вперед, заставил шагать дальше по тропе.

Больше он не пытался подстроиться и идти рядом, а держался за спиной и прожигал Безымянную взглядом.

Вскоре мелькнул первый изгиб странного моста. Безымянная никогда не видела подобных конструкций, созданных не из камня и дерева, а из переплетения сотен корней. Белоснежных, как деревья у обрыва, и толстых настолько, что она не смогла бы обхватить даже самый маленький узел. Сплетаясь друг с другом, они превращались в каркас, тянущийся через всю расселину.

Конструкция выглядела надежно – мост прямо молил перейти по нему на другую сторону, призывно покачивая перилами из тонких корешков, но Ш’янт с каждой секундой становился все мрачнее.

Причина обнаружилась быстро, стоило только встать у самой кромки сплетенных корней. В десяти ярдах впереди, на особенно плотном корневом узле, сидело нечто. Безымянная даже не сразу смогла найти слов, чтобы описать существо, припавшее к белоснежной коре. Вытянутая голова была расколота надвое, от макушки до самой шеи. Обе половины, усыпанные острыми иглами зубов, мелко дрожали, напоминая кисель, и плотно обхватывали корень, истекающий красной влагой.

Тонкое гибкое тело, такие же тонкие руки с длинными пальцами, увенчанными острыми когтями. Белая кожа усеяна чернильными пятнами, точно синяками. Ниже груди кожа была совершенно прозрачной, и под тонкой преградой волнами перекатывалась красная жидкость. Брюхо уже основательно растянулось, норовя лопнуть, если ударить по нему слишком сильно.

Ни глаз, ни носа. Невозможно понять, заметило ли существо незваных гостей или нет. Оно было слишком увлечено…кормежкой.

– Расколотый, – пробормотал иномирец и бросил на Безымянную предостерегающий взгляд, – под ногами не путайся, я сам разберусь.

– Я что, зря меч с собой таскаю? – она хотела было взять клинок в руку, но взгляд Ш’янта пригвоздил ее к месту.

– Я не прошу, малявка. Я приказываю.

– Хорошо подумал? – Безымянная кивнула в сторону моста, где из переплетений корней выбралось еще четыре твари.

Тряхнув головой, она отстегнула меч. Невозможно постоянно отсиживаться за чужой спиной. Тренировки Базель были не зря! Не для того она несколько месяцев стирала руки в кровь, чтобы полагаться на кого-то.

Ш’янт недовольно нахмурился и хотел что-то сказать, но тут расколотый, замеченный первым, оторвался от корней и поднял голову. Из разинутой окровавленной пасти вырвался сдавленный хрип, через секунду переросший в пронзительный вой.

***

Мелкая, как оказалось, умела удивлять.

И она решила доказывать это максимально часто. Сердце все еще громко ухало в груди после незамысловатой и даже странной прихоти, пришедшей в эту белокурую голову минуту назад. Когда она к нему прикоснулась, Ш’янт подумал, что рехнется – прямо здесь и сейчас.

Он даже не мог четко мыслить в этот момент – все перед глазами затянуло кровавым туманом, а в голове грохотала только одна мысль: «Хочу-хочу-хочу!»

Безрассудная, глупая, маленькая смертная.

Нельзя дразнить диких зверей. Они могут сорваться и взять то, что ты так неосторожно предлагаешь.

Не ведут себя так девочки наедине с незнакомцами. Она должна быть испугана, плестись позади и думать всякие глупости о скорой смерти! Или предательстве. Оплакивать наставницу, пусть даже та и была редкостной сукой.

И будь Ш’янт проклят, но он умер и воскрес одновременно, когда ее узкая ладошка тронула ленты на локте. Такое простое прикосновение, а его чуть не вывернуло наизнанку, перетряхнуло всего. В жилах вскипел голод – старый и едкий, как кислота. Он растекался по венам, стучал в висках, умолял прижаться теснее к обжигающим ладоням. Дрожащим и пахнущим мятой.