Мушкетер - Валерий Большаков

— Не понимаю, — вздохнул Яр, — почему благородные доны терпят выходки этой нахальной челяди?

— Щас получишь, — сердито пообещал «челядин». — Угу…

Акимов присел на топчан и сказал без особой уверенности в голосе:

— А я никогда не был в Лондоне.

— В этом Лондоне никто не был! — высказался Александр. — А чего мы там вообще забыли?

Олег уселся на свой лежак и привалился к стене. Изложив друзьям задание, порученное им кардиналом Ришелье, он показал письмо от Мари де Шеврез.

— Эта весточка послужит нам пропуском к лорду Холланду. Ничего особенного в письмеце нет, сплошное «лямур-тужур-бонжур». Я проверял. Тайнопись там тоже отсутствует, так что подляны не ожидается. Но с Генри Холландом мы потом познакомимся. Сначала надо будет свидеться с Люси Хей, графиней Карлайл, дочерью Генри Перси, 9-го графа Нортумберлендского.

— А это кто такая? — заинтересовался Быков.

Сухов усмехнулся.

— Французы называют ее леди Кларик.[73]

— Миледи?! — вылупил глаза Ярослав.

— Она самая, но белее и пушистее леди Винтер. Помните историю с алмазными подвесками королевы? Это Люси отчикала тогда две штуки с камзола герцога Бэкингема и передала их кардиналу.

— Коварная! — ухмыльнулся Пончик. — Ходили слухи, будто у неё был роман с герцогом, а тот её бросил. Вот и воспылала жаждой мести. Угу…

— Боюсь, всё куда прозаичней, — вздохнул Олег. — Миледи слывёт первой модницей Лондона, а её муженёк, Джеймс Хей, граф Карлайл, мало того что прокутил всё своё состояние, так ещё и приданое жены спустил. Так что деньги монсеньора Люси ой как нужны.

— Ну всё равно ж — миледи!

— Ну да… Так, ладно, отбой. Ветер слабый и не шибко попутный. К утру, надеюсь, доберёмся…

Ранним утром из тумана выступили белые скалы Дувра, а следом показался и мрачноватый Дуврский замок.

«Акадия» медленно, на одном фоке, подтянулась к пристани и отшвартовалась.

— Станция «Англия», конечная, — забубнил Ярослав, подхватывая седло. — Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны.

Олег хмыкнул, засовывая узду под мышку, чтобы та согрелась — пусть коняке будет приятно.

Акимов с Пончевым живо свели лошадей на причал, оседлали, и вся четвёрка неспешно потрусила по дороге в Лондон.

Ближе к полудню столица королевства открылась во всей своей красе. Узнавался лишь мрачноватый Тауэр, вся остальная застройка не рождала никаких ассоциаций у пришельцев из XXI века.

— Ох и убожище… — протянул Быков.

— Березовского сюда точно не потянуло бы, — заметил Пончик. — Угу…

Из Саутварка по Лондонскому мосту, плотно заставленному домами в три-четыре этажа, а то и все семь, друзья переправились на северный берег Темзы, оставляя по правую руку рынок Биллингсгейт, с которого накатывал такой мощный смрад, что глаза слезились, — там вовсю шла торговля рыбой.

Первопрестольный Лондон представлял собой скученный город с узкими улочками, с мостовыми вогнутой формы, так что середина любой «городской артерии» была не чем иным, как сточной канавой, которая, переполняясь через край, часто разливалась огромными зловонными лужами.

Люди побогаче ходили по краю улиц-клоак, дабы не заляпать одежду, и прижимали к благородным носам надушенные платки, а голытьба брела по «осевой».

Болезненно вытянутые дома стремились из сырости и тени вверх, смыкаясь боками и обступая переулки так тесно, что те превращались в щели — толстый ещё кое-как протиснется, а вот карета застрянет.

Дома тут стояли деревянные, в основном крытые щитами из прессованной соломы. Не город, а гигантская растопка, только спичку поднеси.[74] Дым так и стлался по-над крышами, сливаясь в облако, а когда мешался с пеленой тумана, опускался на улицы как предтеча будущих смогов.

Но главенствующим был вовсе не запах гари, а чудовищная вонь от множества помоек и разлива нечистот — страшно мучилось обоняние. Не меньше страдал и слух — лондонский Сити трясло от страшного, оглушительного шума. Орали люди, ржали лошади, мычали волы, блеяли овцы, грохотали неуклюжие деревенские телеги и экипажи, не отличавшиеся изяществом. Ужас!

— Заворачиваем… это самое… на запад, к Вест-Энду, — сказал Олег. — Наша Люси прописана в районе Пэлл-Мэлл.[75]

— Губа не дура у Люськи, — хмыкнул Яр.

— Фи! — поморщился Шурик. — Какой моветон!

— Цыц, мон шер!

Поплутав по улочкам и закоулочкам, друзья выбрались к храму Святого Павла, но тут оказалось, что по соборному двору нельзя было ездить верхом или даже вести лошадь в поводу, ибо в этом месте лондонские щёголи любили прогуливаться.

Колоннаду собора оккупировали торгаши и всякие юристы, а место возле северных дверей храма облюбовали доморощенные пииты и уличные музыканты.

Через ворота Ладгейт четвёрка вышла на Флит-стрит, которая, миновав Темпл, перешла в Стрэнд.

За Черинг-кросс дома стали нарядней и представительней, карет с гербами проезжало всё больше, а возов, гружённых сеном, всё меньше. Да и обычный вонизм уже не так шибал в нос — переменившийся ветер иногда доносил свежий, приятный воздух с полей Ислингтона и Хайбери, откуда в королевский дворец каждое утро доставляли парное молоко.

Дом графа Карлайла помещался на углу Пэлл-Мэлл и Сент-Джеймс-стрит, как раз напротив Сент-Джеймсского дворца.

Само обиталище не блистало особыми изысками — обыкновенный фахверк в два этажа, правда, на прочном фундаменте из обтёсанных каменных блоков-квадров. Вероятно, это были остатки древней римской постройки.

Дом стоял в глубине двора, перед входом был разбит небольшой газон.

Спешившись, Сухов направился к массивным дверям, обитым позеленевшими полосками бронзы, подхватил тяжёлый деревянный молоток, висевший на цепочке, и постучал им, надеясь, что хозяева дома. А ещё лучше было бы застать на месте одну хозяйку, без мужа-гуляки.

Когда дверь отворилась, Олег подумал, что его надежды сбываются, — на пороге появилась молоденькая служаночка и пролепетала, что графа нет, одна миледи принимает. Как доложить о джентльменах?

— Передай миледи, — внушительно сказал Сухов, — что её хочет видеть сэр Северус Снейп. По важному делу.