Вини Пух и все остальные - Алан Александр Милн

сказал Пятачок, который грел свои ушки у огня, мечтая лишь о том, чтобы целым и невредимым вернуться домой.

— Я так и думала, — сказала Сова. — И вот как раз в такой же бурный день, как ныне, мой дядя Роберт, чей портрет ты видишь на стене по правую руку, Пятачок, мой дядя Роберт, возвращаясь в поздний час из… Что это?

Раздался страшный треск.

— Берегись! — закричал Пух. — Осторожно, часы! Пятачок, с дороги! Пятачок, я на тебя падаю!

— Спасите! — закричал Пятачок.

Пухова сторона комнаты медленно поднималась вверх; его кресло съезжало вниз в направлении кресла Пятачка; стенные часы плавно скользнули по печке, собирая по дороге цветочные вазы, и, наконец, всё и вся дружно рухнуло на то, что только что было полом, а сейчас старалось выяснить, как оно справится с ролью стены. Дядя Роберт, который, по-видимому, решил превратиться в коврик и захватил с собой заодно и знакомую стену, налетел на кресло Пятачка в тот самый момент, когда Пятачок хотел оттуда вылезти. Словом, некоторое время было действительно нелегко определить, где север… Потом вновь послышался страшный треск… вся комната лихорадочно затряслась… и наступила тишина.

* * *

В углу зашевелилась скатерть. Она свернулась в клубок и перекатилась через всю комнату. Потом она подскочила раза два-три и выставила наружу два уха; вновь прокатилась по комнате и развернулась.

— П-п-пух, — сказал Пятачок.

— Что? — сказало одно из кресел.

— Где мы?

— Я не совеем понимаю, — отвечало кресло.

— Мы… мы в доме Совы?

— Наверно, да, потому что мы ведь только что собирались пообедать и так и не пообедали.

— Ох! — сказал Пятачок. — Слушай, у Совы всегда почтовый ящик был на потолке?

— А разве он там?

— Да, погляди.

— Не могу, — сказал Пух, — я лежу носом вниз, и на мне тоже что-то такое лежит, а в таком положении, Пятачок, очень трудно рассматривать потолки.

— Ну, в общем, он там.

— Может быть, он переехал туда? — предположил Пух. — Просто для разнообразия?

Под столом в противоположном углу комнаты поднялась какая-то возня, и Сова опять появилась среди гостей.

— Пятачок, — сказала Сова с очень рассерженным видом. — Где Пух?

— Я и сам не совсем понимаю, — сказал Пух.

Сова повернулась на звук его голоса и строго посмотрела на ту часть Пуха, которая ещё была на виду.

— Пух, — с упрёком сказала Сова, — это ты наделал?

— Нет, — кротко сказал Пух, — не думаю, чтобы я.

— А тогда кто же?

— Я думаю, это ветер, — сказал Пятачок. — Я думаю, твой дом повалило ветром.

— Ах, вот как! А я думала, это Пух устроил.

— Нет! — сказал Пух.

— Если это ветер, — сказала Сова, думая вслух, — то тогда Пух, пожалуй, не виноват. Ответственность не может быть на него возложена.

С этими милостивыми словами она взлетела, чтобы полюбоваться своим новым потолком.

— Пятачок, Пятачок! — позвал Пух громким шёпотом.

Пятачок склонился над ним.

— Что, Пух?

— Что она сказала на меня воз-ло-жено?

— Она сказала, что она тебя не ругает.

— A-а, а я думал, она говорила про… то, что на мне… А, понятно!

— Сова, — сказал Пятачок, — сойди вниз и помоги выбраться Пуху!

Сова, которая залюбовалась своим почтовым ящиком (а он был проволочный, и в двери была щель с надписью «Для писем и газет», только этой надписи сейчас не было видно, потому что она была снаружи), слетела вниз. Вдвоём с Пятачком они долго толкали и дёргали кресло, и, наконец, Пух вылез из-под него и смог оглядеться.

— Да! — сказала Сова. — Прелестное положение вещей!

— Что мы будем делать, Пух? Ты можешь о чём-нибудь подумать? — спросил Пятачок.

— Да, я как раз думал кое о чём, — сказал Пух. — Я думал об одной маленькой вещице.

И он запел

ПЫХТЕЛКУ

Я стоял на носу

И держал на весу

Задние лапки и всё остальное…

Может быть, акробат

Был бы этому рад,

Но Медведь — это дело иное!

И потом я свалился,

А сам притворился,

Как будто решил отдохнуть среди дня.

И, лёжа на пузе,

Я вспомнил о Музе,

Но она позабыла Поэта (меня).

Что делать!

Уж если,

Устроившись в кресле,

И то не всегда мы владеем стихом, —

Что же может вам спеть

Несчастный Медведь,

На которого Кресло уселось верхом!

— Вот и всё! — сказал Пух.

Сова неодобрительно кашлянула и сказала, что если Пух уверен, что это действительно всё, то они могут посвятить свои умственные способности Проблеме Поисков Выхода.

— Ибо, — сказала Сова, — мы не можем выйти посредством того, что обычно было Наружной Дверью. На неё что-то упало.

— А как же ещё можно тогда выйти? — тревожно спросил Пятачок.

— Это и есть та Проблема, Пятачок, решению которой я просила Пуха посвятить свои Умственные Способности.

Пух уселся на пол (который когда-то был стеной) и уставился на потолок (который некогда был другой стеной — стеной с наружной дверью, которая некогда была наружной дверью) и постарался посвятить им свои Умственные Способности.

— Сова, ты можешь взлететь к почтовому ящику с Пятачком на спине? — спросил он.

— Нет, — поспешно сказал Пятачок, — она не может, не может!

Сова стала объяснять, что такое Необходимая или Соответствующая Спинная Мускулатура. Она уже объясняла это когда-то Пуху и Кристоферу Робину и с тех самых пор ожидала удобного случая, чтобы повторить эти объяснения, потому что это такая штука, которую вы спокойно можете объяснять два раза, не рискуя, что кто-нибудь поймёт, о чём вы говорите.

— Потому что, понимаешь, Сова, если бы мы могли посадить Пятачка в почтовый ящик, он мог бы протиснуться сквозь щель, в которую приходят письма, и слезть с дерева и побежать за подмогой, — пояснил Пух.

Пятачок немедленно заявил, что он за последнее